– Но?..

– Но из восьми известных нам случаев внезапных смертей четыре – с признаками отравления токсином. Пятьдесят процентов! Это не может быть случайностью. Загвоздка в другом.

– В чем еще загвоздка? – вознегодовала Гайка.

– Почему никто не бьет тревогу, ни врачи, ни журналисты? Почему не предупреждают население хотя бы об увеличении случаев заболевания столбняком? Или это не столбняк?

– Но это же не массовая гибель, не эпидемия! – убежденно сказала Гайка. – Четыре случая за три месяца! К тому же – летних. Летом частота заболеваний увеличивается. А наводить панику на население – себе дороже. Они, может, нарочно молчат!

– Может, ты и права, – вздохнула Варя. – Ну, куда теперь?

– У меня уже ноги отваливаются! – взмолилась Гайка. – Даже Персик вон устал! И есть хочется! Пойдем куда-нибудь, где можно поесть!

Да, поесть и отдохнуть не мешало. Бегая весь день по жаре, они совсем выбились из сил. Даже Персик опустил хвост и тяжело дышал, вывесив из пасти язык. А еще сегодня надо было обязательно попасть на панихиду по покойному журналисту Матвею Ромишевскому.

Они побрели по улице, ища места, где можно поесть и посидеть. Множество киосков с обычным набором – «пиво-кола-чипсы-жвачка» попадались им по пути, и если бы Варя была одна, она вполне удовлетворилась бы чипсами и минералкой, а Персику купила бы гамбургер или сосиску в тесте. Но Гайка тащила их мимо, ей нужна была нормальная еда. Варе даже казалось, что она ведет их по запаховому следу, как ищейка.

Наконец она остановилась около небольшого одноэтажного строения с вывеской «Трактиръ». Гайка принюхалась и, оставив Варю с Персиком ждать, пошла на разведку.

Вскоре она вернулась очень довольная. Этот трактир – что-то вроде столовки, но приличной. Довольно чисто, и цены не кусаются. Кофе тоже дают, правда, растворимый, но приличный. Она уже заказала для них суп-харчо и котлеты с жареной картошкой, а Персику – котлету с гречкой, потому что собакам вредно лопать картошку. Пирожные к кофе они выберут потом, а еще здесь, позади дома, есть веранда с двумя столиками, и их пустят туда с Персиком, она договорилась. Сейчас в столовке пусто, и официантка не вредная.

Варя пошла за Гайкой, в который раз удивляясь ее способности располагать к себе людей. Варя могла бы поклясться, что никого, кроме Гайки, сюда не пустили бы с собакой.

На маленькой веранде они уселись за столик, а Персик улегся под столом и устало привалился к Вариным ногам.

Приветливая официантка принесла им горячий суп. Варя вспомнила, как называл этот суп дед Илья – суп «харчок». Она поделилась воспоминанием с Гайкой, и они просто легли на стол, давясь смехом.

Они съели и «харчок», и котлеты с картошкой, и выпили кофе с пирожными. Персику его котлету с гречкой «подали в постель» – положили в одноразовую картонную тарелочку и подсунули под стол. А напоследок купили маленькую бутылку минеральной воды и, выйдя из кафе, напоили его.

До панихиды оставалось еще более часа, и подруги решили посидеть в маленьком сквере, который встретился им по пути. Скверик был уютным и тенистым, с огромной клумбой посередине. Клумба радовала глаз сложным разноцветным узором из крупных и мелких цветов, благоухала и даже пела сонными, низкими голосами шмелей, гудящих над цветами.

Варя и Гайка сели на скамейку возле клумбы, вытянули усталые ноги и затихли. Варя закрыла глаза. Слабый прохладный ветерок приятно обдувал разгоряченное лицо, над головой шумела листва, в желудке переваривались котлета с картошкой и суп-харчо, во рту еще стоял вкус неплохого кофе. И совсем не хотелось думать о покойниках и убийцах. Варя стала куда-то уплывать в дреме…

– Варя, смотри, смотри, – вдруг негромко вскрикнула Гайка, и Варя испуганно вздрогнула и открыла глаза. Гайка, смеясь, кивала на клумбу. Варя взглянула туда и ахнула.

Из гущи цветов торчала невозмутимая мордочка Персика. Приглядевшись, Варя поняла, что этот тип вновь попирает морально- этические нормы. Забравшись в самый центр клумбы, он восседал там в «позе орла», справляя большую нужду, и при этом еще с эстетски пресыщенным видом нюхал какой-то цветочек.

Варя вскочила и в бессильном негодовании забегала вокруг клумбы.

– Поросеныш! Фоксятина! Горе-луковица! – шепотом выкрикивала она. Громко кричать было нельзя, чтобы не привлекать внимания прохожих, среди которых непременно найдутся люди с активной жизненной позицией. Варя живо представила, как их с Гайкой и Персиком волокут в полицию и приговаривают к огромному штрафу за нарушение не только морально-этических и санитарно-гигиенических, но и экологических норм.

Между тем Персик завершил процесс и стал лихо взрывать землю задними лапами. Во все стороны полетели поломанные стебли и оторванные головки цветов.

Тут уж Варя решилась. Двумя кенгуриными прыжками она махнула на клумбу и за шкирку выволокла «эстета» из райских кущ. Кое-как поправив поломанные и помятые цветы, она позорно бежала с места преступления, держа в охапке Персика. Гайка, хохоча, вприпрыжку бежала за ними. Персик невозмутимо сидел у Вари на руках и ангельски-невинно поглядывал по сторонам. Время от времени он вытягивал мордочку и нежно целовал Варю в ухо.

6

Все повторялось. Варя опять входила в душное помещение, где стояли люди со скорбными лицами, где был приглушен свет и звучала тихая, печальная музыка, а в центре на невысоком постаменте стоял гроб, заваленный цветами. Народу в ритуальном зале было очень много, еще больше толпилось на улице перед входом. Варя даже боялась, что ей не удастся протолкаться поближе и взглянуть на покойника. Но ей удалось…

На улицу, где ее ждали Гайка с Персиком, она вышла в подавленном состоянии. Все повторилось и здесь. У мертвого журналиста в гробу было такое же жутко улыбающееся лицо.

Гайка поняла ее без слов. Молча отдала ей поводок, к которому был прицеплен присмиревший Персик, и пошла ко входу в зал. Гайка одна знала, как выглядит лицо человека при столбняке, и только она могла сказать, похоже ли то, что видела Варя, на столбняк.

Варя отошла подальше и стояла, бездумно разглядывая толпящихся у зала людей. Из подкатившей машины вылез мужчина и помог выйти пожилой женщине в траурном платье и шляпке с вуалеткой. Они направились ко входу в зал. У Вари вдруг сильно заколотилось сердце. Эта женщина сильно напомнила ей ту, с отрезанным ухом. Ей впервые пришла в голову мысль: а что, если киллерша тоже здесь? Ведь была же она на кладбище, почему бы ей не посещать и панихиды?

Варе стало так страшно, что она чуть не кинулась прочь со всех ног. Но надо было дождаться Гайку, и она опомнилась, только отошла еще дальше от толпы, к самой ограде.

«Тихо, – уговаривала она себя, – тихо. Даже если эта тетка здесь, что с того? Она же не знает, что я догадываюсь, кто она. Она же не видела, что я следила за ней…»

– Госпожа Иваницкая? Варвара Сергеевна? – раздался позади нее голос, совершенно ей не знакомый.