Каноэ вот-вот ударится о песчаное дно — Мау выскочил и вытянул его подальше на песок.

Человек почти вывалился из каноэ — и тут же попытался вытащить кого-то из-под одеяла. Женщину. Старик выглядел как мешок костей, причем костей было куда больше, чем мешка. Мау помог подтащить женщину и младенца к огню и уложить на расстеленное одеяло. Сначала он решил, что женщина мертва, но что-то в линии губ говорило, что в ней еще теплится искорка жизни.

— Ей нужна вода, — прохрипел старик, — а ребенку молоко! Где ваши женщины? Они знают, что делать!

Прибежала Дафна, размахивая зонтиком.

— Ах, бедненький! — сказала она.

Мау забрал младенца у женщины, которая слабым, жалким жестом попыталась за него уцепиться, и отдал девочке.

— Ой, какая прелестная крошка… ой, фу! — услышал он за спиной, пока бежал к реке.

Он вернулся с парой кокосовых скорлуп, полных воды, которая все еще отдавала пеплом.

— Где другие женщины? — спросил старик.

Дафна держала младенца на вытянутых руках и лихорадочно оглядывалась, ища, куда бы его положить. С младенца капало.

— Других нет, только эта, — ответил Мау.

— Но это женщина брючников! Они же не настоящие люди! — возразил старик.

Это было что-то новенькое.

— Нас тут только двое, — сказал Мау.

Старика словно громом поразило.

— Но это же остров Народа! — запричитал он. — Остров камня, возлюбленный богами! Я здесь учился на жреца. Пока я греб, я думал не переставая: Народ наверняка уцелел! А тут только мальчишка и проклятая девчонка из непропеченных людей?

— Непропеченных?

— Чему тебя вообще учили? Имо сделал их в самом начале. Он еще не умел делать людей и недостаточно долго выдержал их на солнце. Ты еще узнаешь: они настолько гордые, что прикрываются от солнца. И еще они очень глупые.

«Зато у них больше красок, чем у нас», — подумал Мау, но вслух этого не сказал.

— Меня зовут Мау, — сказал он, потому что это, во всяком случае, не могло стать причиной для спора.

— И мне надо поговорить с вашим вождем. Сбегай, позови его. Скажи ему, как меня зовут. Он наверняка слышал про жреца Атабу.

В последней фразе прозвучала какая-то жалкая надежда, словно старик был сам в этом не очень уверен.

— Нет никакого вождя с тех пор, как волна пришла. Она принесла сюда девчонку брючников, а всех остальных… забрала. Я ведь сказал вам, почтенный.

— Но это же такой большой остров!

— Я думаю, волне было все равно.

Завопил младенец. Дафна попыталась его укачать, держа подальше от себя и неловко сюсюкая.

— Тогда мужчину постарше… — начал Атаба.

— Никого нет, — терпеливо повторил Мау. — Только я и девчонка брючников.

Интересно, сколько раз придется повторять, пока эта мысль найдет в лысой голове свободное место подходящей формы.

— Только ты? — растерянно переспросил Атаба.

— Поверьте, почтенный, иногда я и сам в это не верю, — ответил Мау. — Мне кажется, что я вот-вот проснусь и все это окажется сном.

— У вас были прекрасные белокаменные якоря богов, — сказал старик. — Меня сюда привозили поглядеть на них, когда я был еще совсем маленький, и как раз тогда я решил, что стану жре…

— Наверное, лучше вернуть малютку мамочке, — быстро произнесла Дафна.

Мау не понял слов, но решительная интонация была ясна и без них. Младенец орал во всю глотку.

— Мать не может его кормить, — сказал Атаба. — Я нашел ее с ребенком на большом плоту только вчера, На плоту была еда, но эта женщина не ела и не может кормить ребенка. Он скоро умрет.

Мау посмотрел на искривленное в плаче личико и подумал: «Нет. Да не будет».

Он поймал взгляд призрачной девчонки, показал на младенца и задвигал ртом, как будто ест.

— Вы едите детей?! — спросила Дафна, отступая на шаг.

Мау уловил нотку ужаса в ее голосе и старательно изобразил пантомиму, чтобы стало ясно, что поесть должен ребенок.

— Что? — спросила Дафна. — Покормить ребенка? Чем?

«Была не была, — подумал Мау. — Ребенок плачет, а я и так уже попал в переплет. Но… да не будет». Он неопределенно помахал рукой на уровне плоской груди, прикрытой слегка запачканными белыми оборочками.

Дафна порозовела.

— Что?! Да как ты смеешь! Для этого нужно…

Она заколебалась. Она была не очень уверена в том, что говорит, поскольку о роли этих выступов на груди знала только из подслушанного разговора хихикающих горничных, которым не поверила, и из странной лекции, которую ей когда-то прочитала одна из ее теток. В лекции очень часто повторялись слова «вот когда ты вырастешь…», а все остальное совершенно не укладывалось в голове.

— Для этого нужно быть замужем, — твердо сказала она.

Неважно, что он не понял. От одного того, что она это сказала, ей стало легче.

— Она что-нибудь знает? Она рожала детей? — спросил Атаба.

— Не думаю!

— Значит, молока не будет. Приведи другую женщину, такую, которая недавно… ох.

Старик снова вспомнил и как будто обмяк.

— У нас есть еда, — сказал Мау.

— Ему нужно молоко, — отрезал старик. — Ребенок слишком маленький, он ничего другого есть не может.

— Ну что ж, по крайней мере, мы можем отнести ее в хижину, наверх, в Женскую деревню. Это недалеко. Я могу развести там костер, — сказал Мау.

— Ты осмеливаешься входить в Женскую деревню? — Жрец пришел в ужас, а потом улыбнулся. — А, я понял. Ты всего лишь мальчик.

— Нет, я оставил душу мальчика на острове. Думаю, волна ее смыла.

— Она слишком много всего смыла, — ответил Атаба. — Но у тебя нет татуировок, даже закатной волны нет. Ты выучил песнопения? Нет? И пира в честь того, что ты стал мужчиной, тоже не было? Тебе не дали душу мужчины?

— Нет, ничего из этого не было.

— А обряд с ножом, когда…

— И этого тоже, — быстро сказал Мау. — У меня только вот.

Он показал на запястье.

— Голубой камень? Но он действует не больше одного дня!

— Я знаю.

— Тогда может быть, что у тебя в голове живет демон или мстительный дух!

Мау подумал. И согласился.

— Я не знаю, что живет у меня в голове, — сказал он. — Я только знаю, что оно очень злое.

— С другой стороны, ты нас спас, — сказал старик, нерешительно улыбаясь. — Это не похоже на демонов, судя по тому, что я о них знаю. Я надеюсь, ты вознес хвалы богам за спасение?