И вот она заговорила:

— У моей семьи больше земли, чем на всем этом острове. У нас есть фермы, и один раз пастух подарил мне ягненка, который остался без матери. Это ребенок овцы, кстати говоря. Я здесь овец не видела, так что ты, скорее всего, не знаешь, что это такое. Они говорят «мэ-э-э-э». Люди утверждают, что овцы говорят «бэ-э-э-э», но это неправда. Овцы не умеют произносить звук «б». Но люди все равно это повторяют, потому что не умеют слушать как следует. Мама сшила мне костюм маленькой пастушки, и я в нем выглядела очень мило… до тошноты. А это несчастное создание не упускало ни одного случая боднуть меня в… боднуть меня. Впрочем, тебе все это ни о чем не говорит.

Мау сосредоточился, пропуская длинные колючие ветви меж шестов. Придется пойти на северный склон и нарезать еще колючих веток, подумал он. Может, лучше это сделать прямо сейчас. Если я туда побегу, может быть, она за мной не погонится.

— В общем, пастух показал мне, как поить ягненка молоком с пальцев, — без устали продолжала девчонка. — Нужно, чтобы молоко стекало по ладони, по капельке. Смешно, правда? Я знаю три языка, умею играть на флейте и на пианино, а оказывается, самое важное, что я умею, — поить маленькое, голодное существо молоком с пальцев!

Похоже, она говорит о чем-то важном, решил Мау. Он кивнул и улыбнулся.

А еще у нас куча свиней. Я их видела с поросятами, и все такое, — продолжала она. — Понимаешь? Свиньи. Хрю-хрю.

Ага, подумал Мау, она говорит про свиней и молоко. Замечательно. Именно этого мне и не хватало.

— Хрю? — переспросил он.

— Да, и, понимаешь, я хотела кое-что прояснить. Я знаю, что свиней нельзя доить, как доят овец или коров, потому что у них нету… — Она мимоходом коснулась собственной груди и тут же убрала руки за спину, — вымени. У них только такие… маленькие… трубочки.

Она кашлянула.

— Их никак нельзя подоить, понимаешь?

Она задвигала руками вверх-вниз, словно дергая за веревки, и в то же время почему-то начала издавать свистящие звуки. Она еще раз кашлянула.

— Э… и вот я поняла, что единственный способ, которым ты мог добыть молоко для ребенка… извини, пожалуйста… это подстеречь какую-нибудь свиноматку с маленькими поросятами, а это жутко опасно, и подползти, когда она будет их кормить… они ведь так шумят, правда? И… это…

Она сложила губы в трубочку и зачмокала.

Мау застонал. Она догадалась!

— И вот, ну, я хочу сказать, фу! — сказала она. — Но потом я подумала, ну пускай фу, но ребенок поел и перестал плакать, слава богу, и даже его мать теперь выглядит получше… так что, я подумала, готова спорить, что даже великие исторические деятели, ну, знаешь, в шлемах и с мечами, и с плюмажем и прочее, я готова побиться об заклад, что никто из них не стал бы ползать в грязи ради умирающего от голода младенца, не подполз бы к свинье и не… То есть, я хочу сказать, это все-таки фу, но… в хорошем смысле. Все-таки фу, но важно, ради чего ты это сделал… и потому это… в каком-то смысле… подвиг…

Она наконец-то замолчала.

Мау разобрал слово «ребенок». Он также был почти уверен, что значит «фу», потому что девочка произносила это слово очень выразительно. Но не более того. Она просто посылает слова в небо, подумал он. Чего она от меня хочет? Сердится? Говорит, что я поступил плохо? Как бы то ни было, ночью мне придется проделать это еще раз, потому что младенцев надо кормить все время.

А на этот раз будет хуже. Мне придется найти другую свиноматку! Ха, девчонка-призрак, тебя там не было, когда свинья сообразила, что происходит! Клянусь, у нее глаза загорелись красным светом! А как она бежала! Кто бы подумал, что такая туша способна так быстро бегать! Она меня не догнала только потому, что поросята все время отставали! А скоро мне придется все это проделать еще раз и еще раз, пока женщина не сможет сама кормить ребенка. Я должен это сделать, даже если у меня нет души, даже если я демон, который только думает, что он мальчик. Даже если я лишь пустая оболочка в мире теней. Потому что…

На этом его мысли остановились, словно увязли в песке. Мау широко распахнул глаза.

Потому что… что? Потому что «да не будет»? Потому что я должен вести себя как мужчина, иначе обо мне плохо подумают?

Да, и это тоже да, но это не всё. Мне нужны этот старик, и этот младенец, и больная женщина, и призрачная девчонка. Потому что, если бы их не было, я вошел бы в темную воду прямо сейчас. Я требовал, чтобы мне объяснили причины. Вот они, причины. Они орут, воняют и чего-то требуют. Последние люди на свете. И они мне нужны. Без них я стану лишь фигурой на сером песке — потерянным мальчишкой, не знающим, кто он такой. Но они все знают, кто я такой, и я для них важен, и потому я тоже знаю, кто я.

Лицо Дафны блестело в свете огня. Она плакала. «Мы умеем говорить только как младенцы, — подумал Мау. — Чего же она все время болтает?»

— Я положила молоко охлаждаться в реку, — сказала Дафна, бездумно чертя пальцем по песку. — Но вечером нам понадобится еще. Еще молоко. Хрю!

— Да, — ответил Мау.

Воцарилось очередное неловкое молчание, которое девочка прервала словами:

— Мой папа за мной приедет. Обязательно приедет, вот увидишь.

Мау понял. Он посмотрел на то, что она рассеянно чертила в грязи. Девочка из палочек и мужчина из палочек стояли рядом на большом каноэ, которое, как Мау теперь знал, называется кораблем. Глядя на девочку, он подумал: «Она делает то же, что и я. Видит серебряную нить, которая ведет в будущее, и старается притянуть его к себе».

В отдалении трещал костер, посылая искры в красное ночное небо. Ветра сегодня почти не было, и дым поднимался прямо к облакам.

— Он приедет! Хочешь — верь, хочешь — нет. Острова Шестого Воскресенья После Пасхи довольно далеко отсюда. Волна не могла до них дойти. А если и дошла, губернаторская резиденция построена из камня и очень крепкая. Он губернатор! Он может послать дюжину кораблей меня искать, если захочет! Уже послал! Один корабль будет здесь через неделю!

Она опять заплакала. Мау не понимал ее слов, но понял слезы. Она тоже не уверена в будущем. Думаешь, что уверенность у тебя есть — будущее так близко, что уже стоит перед глазами, и вдруг его словно смывает волна, и ты пытаешься словами вернуть его обратно.

Он почувствовал, что девочка коснулась его руки. Он не знал, что с этим делать, но осторожно сжал ее пальцы пару раз и показал на столб дыма. Должно быть, на островах сейчас совсем немного костров. Этот знак наверняка виден на мили кругом.

— Он приедет, — сказал Мау.

Девочка на мгновение, кажется, страшно удивилась.

— Ты думаешь, он приедет? — спросила она.

Мау порылся в скудном запасе фраз. Лучше всего еще раз повторить то же самое.

— Он приедет.

— Видишь, я же тебе говорила, что он приедет, — просияла девочка. — Он увидит дым и повернет корабль прямо сюда! Столб огня ночью и столб дыма днем, совсем как у Моисея.