Собран отошел от окна — на шаг, затем еще. Отступил на три шага, вглядываясь в серые просветы меж досок ставен, но ничего не увидел — ни тени, ни кончиков белых пальцев, пытающихся распахнуть окно. Вдруг захлопали крылья, зашуршал о стены песок, щебень, и тут пришел рассвет — самый обычный рассвет с петухами, птичьим щебетом и лаем собак в соседних угодьях. Все такое знакомое… и презираемое.

Собран Жодо в белой сорочке и черной жилетке, в черных брюках, с золотой запонкой в белом воротничке и с золотым распятием поднимался на холм. Он шел встречать падшего ангела — тот едва успел вымолвить имя хозяина, как винодел поднял руку, и Зас замолчал. Во второй руке, прижатой к бедру, Собран сжимал освещенные четки и пять образков из святых мест, которые он посетил.

— У меня к тебе вопросы. Можешь ответить на них, а затем убирайся и более не приходи.

— Ты хорошо подумал, Собран? — сухо поинтересовался ангел. — Чего тебе надобно больше: мои ответы или то, чтобы я ушел?

Собран ударил его в лицо кулаком, в котором сжимал четки. Затем посмотрел на ангела — больше удовлетворенно, нежели гневно. Не поворачиваясь, глядя в землю, Зас произнес:

— Больше так не делай.

Собран вновь нанес удар — на сей раз тыльной стороной ладони, наотмашь — злобно, бесстрашно, со знанием дела.

Зас посмотрел на винодела.

— Ты ударяешь Бога.

— Лжец!

Зас выпрямился; завернувшись в крылья, он сам напоминал могильный камень, на котором обычно сидел.

— Задавай свои вопросы и, прошу, не говори, будто не веришь моим ответам.

Собран ощутил, как изнутри на глаза давит боль, и чуть не расплакался.

— Ты правда видел Николетту на Небе? — спросил он.

— Разумеется, — ответил Зас так, будто не ожидал подобного вопроса и только сейчас понял, что следовало бы. — Я видел ее, да. Далеко на юге есть вулкан, голубое сернистое озеро, в жерле которого есть проход обратно на Небо. Человек этот путь пройти не в силах, даже ангелы им редко пользуются. Через то озеро я прошел в рай — за несколько недель до дня нашей встречи. Из-за трудностей, меня поджидавших… казалось, я все их учел, но одной избежать не получилось — той, которой я больше всего опасался. Я знал, что, вернувшись в рай, заслужу увечья. Видишь ли, меня там не было какое-то время. Жаль говорить о себе, Собран, а не о твоей Николетте, однако о ней я говорил несколько лет назад, не опечалив тебя своей историей.

— Ты опечалил меня.

— У самого входа рай похож на вулкан. Ангелу он не страшен, однако там дуют ветры вперемешку со снегом, похожим на стеклянную крошку. Я обманул, обошел всех, кроме Бога, которого я никогда не мог обойти, обмануть. Я предался Ему. Вокруг меня стали лед и тишина, потому что Господь не говорил со мной. Он лишь окружил меня небесным льдом и — о горе! — скорбью. Он не отпускал, я ушел сам — взлетел на Небо, нашел Николетту. На Небе ангелы могут найти всякого, кого пожелают, всякого, кто там есть. Я поговорил с твоей дочерью — все было, как я и рассказывал, и рай выглядел, как я сказал, — райски. Затем я оставил Николетту и покинул Небеса. Опять.

Зас надолго замолчал, потом спросил:

— Каков твой второй вопрос?

— Ты не закончил своей истории, — сказал Собран.

Может, ангел был чересчур горд, чтобы взывать к жалости винодела? Но он не поведал о том, как его ранили. Зас распахнул крылья, и Собран вновь увидел свечение метки — простой (красной, если Собран правильно помнил) полосы. Сейчас мужчина видел лишь светло-серый проблеск света, похожий на луч солнца, пробившийся сквозь морскую волну.

— Расскажи, как тебя ранили, — потребовал Собран грубым, надломившимся голосом. Умей он различать цвета, то увидел бы, как к губам ангела прилила краска.

Ангел рассказал, что когда он прошел обратно через вулкан, покрытый жгучей, разъедающей коркой льда, то увидел позади себя не один, а два следа — две воронки, в которые закрутился пар, восходящий от поверхности сернистого озера. То были его след и след архангела — более сильный и быстрый преследователь успел подняться над Засом и обрушился на него как орел, сбил. Зас упал на вечную мерзлоту.

— Ребра промялись там, где я ударился о землю, а кровь из носа тотчас обратилась в лед. Архангел восседал на мне, шепотом предупредив, чтобы я держался подальше от рая, что он более не потерпит нарушения границ. Я ответил: ты бьешь Бога, а архангел сказал, ударяя меня головой о лед: мы на земле, и Бог тут не властен, и, если я вновь окажусь у него на пути, он размозжит мне голову, съест все ее содержимое.

— Так он не поверил в договор?

— Думаю, он решил, будто договор — дурное дело и можно не обращать на него внимания. Или же оспорить.

— То есть ангел Господень ослушался и не подчинился Его воле?

— Что ж, будь все ангелы всегда согласны с Его волей, войны бы не случилось.

— В чем же ты не согласился с Богом?

— Это твой третий вопрос?

Собран перекрестился.

— Я верю в Бога, и я — не магистрат.

— Рад слышать это, — ответил Зас, добавив: — Что-нибудь еще?

— Да — Собран вздрогнул, обхватил себя руками и чуть наклонился. — Ты похож на кровавого убийцу, ступающего от одного трупа к другому, нарушая мир и неся ужас, ведь никто не может быть уверен, что убийства совершает один и тот же преступник. Так я думаю о тебе, а ты держал мое тело, входил в мой дом, и мои мысли, и мою жизнь все эти годы, и поэтому я должен знать: мучаешь ли ты души в преисподней?

Зас пристально посмотрел на Собрана.

— Отвечай, — велел Собран.

— Почему ты не веришь своим глазам, тому, что узнал обо мне? Или думаешь, будто я столь добр к тебе оттого, что хочу навлечь на тебя вечное проклятие и заслужить награду от дьявола в благодарность за твою душу?

Преисподняя, начал говорить Зас, была ужасна и едва ли обитаема, когда туда пришли первые падшие ангелы. Они-то и стали ее первыми жителями. Поскольку человек грешен и легко поддается новым грехам, ему ничего не стоит придумать пытку для ближнего своего. Собран — винодел, а потому, наверное, представляет себе ад как место, где падшие ангелы заточают грешников в темные бочки и позволяют им работать. Ад по сей день не переполнен душами, половина почивших отправляется в чистилище, в место без садов, без дикой природы, без труда и без мыслей, и ангелам там не место.

— Души отправляются в чистилище по большей части не за грехи, — объяснил Зас, — но за слепоту. Я, конечно, смягчаю слова. Сам я выращиваю розы и свободно летаю над землей, всего-то.

Собран сказал:

— Ты причинил мне больше боли, чем кто бы то ни было. Убирайся, — Слезы потекли по лицу винодела.