Не считая этих мелочей, все остальное было прекрасно.

Сказать по правде, приглашая его в душ, она рассчитывала на быстрый перепихончик для снятия стресса. Вместо этого они оба лишь завелись еще больше – ватные коленки не в счет.

– Думаю, тебе лучше уйти отсюда, – сказала Ева мужу.

– Еще рано.

– Лично я выползу отсюда на четвереньках.

– У меня есть вариант получше: снизить температуру воды. Погоди.

На них обрушились прохладные струи, по крайней мере, по сравнению с той водой, что была вначале. Ева извивалась, сыпала проклятиями, сопротивлялась, но он по-прежнему прижимал ее к стене.

Рорк, смеясь, привлек Еву к себе.

– Она тебя взбодрит. Это такая же температура, что и в бассейне. Я бы не назвал ее ледяной.

Но для Евы она была ледяной.

– Выключи немедленно! Слышишь, кому говорят! Выключи!

Рорк внял ее мольбе. Ева убрала от глаз мокрые волосы и наградила его испепеляющим взглядом. Он же в ответ одарил ее своей самой неотразимой улыбкой.

Разве не ее собственные слова, что у мужчин подростковое чувство юмора?

– Ты считаешь, что это смешно?

– Еще как! А еще это бодрит и освежает. И главное, теперь ты сможешь выйти из душа без посторонней помощи.

Поскольку она действительно могла, – а вовсе не затем, чтобы доказать его правоту, – Ева шагнула прямиком в сушильную кабину и, ощутив на теле струи теплого воздуха, блаженно вздохнула.

Сквозь стекло кабины ей было видно, как Рорк выбрал полотенце, как, вытираясь, улыбнулся ей, после чего, обмотав полотенцем бедра, вышел в спальню.

Когда она вышла из ванной, он уже успел надеть футболку и джинсы. Она последовала его примеру.

В какой-то миг ей подумалось о том, что большинство людей уже в постелях или по крайней мере собираются это сделать, потому что время позднее. Но копы – это не большинство людей.

– Пора, дела не ждут, – сказала она Рорку.

– Согласен. – Он вышел вместе с ней. – Если понадобится помощь с моей стороны – говори. Я буду готов, как только разберусь со своими делами.

И они разошлись по своим кабинетам.

Прежде всего Ева подготовила демонстрационную доску. Выстроила в ряд лица погибших и тех, кто остался жив, затем тех, кто был с ними связан. В небольшой личной кухне приготовила в кофемашине бодрящий напиток и, взяв чашку с собой, села за стол. Здесь она, закинув на столешницу ноги, посидела несколько минут, пристально глядя на доску. Мысли тем временем разбрелись в разные стороны.

Похоже, сомнения, угрызения совести убийце – или убийцам – были неведомы. Им было все равно, кто погиб. Даже если теракт преследовал ликвидацию одной или нескольких жертв, остальные люди, случайные жертвы, убийц не беспокоили.

Возможно, в этом и заключалась их цель – убить как можно больше людей. Политические мотивы? Крайне маловероятно. Будь это так, террористы бы уже заявили о себе. Значит, мотив личный, хотя и не любовный.

Явно не сексуальный. И не корыстный. По крайней мере на первый взгляд, поправила она себя.

«Изобразить себя богом», – вот как сказала доктор Мира. Похоже, что так оно и есть.

Ева повернулась к компьютеру и прошлась по главным версиям. Затем написала рапорт по допросу Шелби Карстейн и Роки Детвейлера. Проверила входящую почту и добавила в рапорт присланные коллегами сведения.

Она не стала упоминать в рапорте о возможной связи теракта с Городскими войнами, – если таковая существует, – пока не выяснит для себя этот вопрос. Если в расследование влезут федералы или внутренняя служба безопасности, тотчас потребуется отдать им копии всех документов.

Когда к ней вошел Рорк, она, с новой чашкой кофе в руках, уже рисовала на доске ниточки возможных связей.

– Моя помощь требуется?

– Я подготовила официальные уведомления, как личные, так и те, что предназначены родственникам, находящимся за пределами Нью-Йорка. Также мы имеем новый материал для проверки. Семейные ссоры, бурные разводы, проблемы дома и на работе. Среди жертв отыскались двое, кто недавно подал заявление в полицию о насилии со стороны супруга. В одном случае даже имело место изнасилование в браке.

– Но сама ты не думаешь, что этот случай как-то с этим связан. Ревнивый любовник или грубиян-муж, обиженная сестра или дочь – как-то все это неубедительно.

– Да, вероятность крайне низкая. Но проверять придется все версии. Вполне возможно, что эта бойня была устроена с целью устранить кого-то одного.

Но кто на такое способен? – мысленно задалась вопросом Ева. Убить десятки людей ради смерти всего одного человека?

Покачав головой, Ева взялась отвечать на собственные вопросы:

– У людей проблемы, Рорк. От кого-то ушла жена или же упекла благоверного за решетку за то, что тот распускал руки. «Разве ты мужик? Как ты можешь такое терпеть? – говорит он себе. – Проучи ее. Отомсти ей. Уничтожь ее, ее подруг и, может даже, ее любовника. А заодно кучу другого народа – ведь если играть, то по-крупному. А самое главное, пусть они сами перебьют друг друга. Ты же останешься чист».

– Избить или изнасиловать собственную жену – я бы не назвал это трезвым расчетом.

– О, еще каким! Например, мой отец. Он держал меня в изоляции и страхе первые восемь лет моей жизни. И делал со мной все, что хотел.

– Но ведь ты была ребенком.

– Дело не в этом, – не согласилась Ева. – Стеллой он тоже помыкал, опять-таки, по-своему. Убедил ее забеременеть, родить ребенка, заниматься мной. Имей Мира возможность составить его психологический профиль, он бы хорошо в него вписался. С той лишь разницей, что сегодня не день получки, а в случае моего отца это была главная движущая сила.

– Ты продолжаешь думать о нем, – заметил Рорк. – О нем, о Маккуинне, о Стелле.

– Верно, но не в первую очередь. Да, они загубили не одну жизнь. Вспомнила и о «Кассандре», о том, как они совершали нападения на местные достопримечательности, как отнимали жизни невинных людей. Это был не столько терроризм, сколько помешательство. Но то, что случилось сегодня, нет, это нечто совершенно иное.

Зная ее стиль работы, Рорк приготовил для нее трамплин.

– И в чем же разница?

– Он жаждет крови, но сам не хочет в ней вымараться. Он жаждет смерти, но не хочет убивать – по крайней мере, не своими руками. Ему нет необходимости выключать свет, не нужно вдыхать запах страха, ощущать вкус боли. Он изображает из себя Господа Бога, но делает это с опорой на науку.

– Я бы не назвал бога и науку взаимоисключающими понятиями.

– Ну, кое-кто считает их взаимоисключающими. Для них только бог способен – вжик! – создать из ничего, скажем, орангутанга.