— Господи! Что же она хочет?! Ты понимаешь ее? Я уже перестал.

Патрик засмеялся.

— Думаю, что уже понимаю ее вполне. Она не хочет, чтобы с ней обращались как с движимым имуществом.

— Чепуха, — отрезал аббат. — Что же такое женщина, как не движимое имущество? Ведь даже еретики-протестанты с этим соглашаются.

— И тем не менее, — продолжал Патрик, — она хочет, чтобы с ней обращались как с равной, и убеждена, что ни А-Куил, ни капиталовложения, оставленные ей бабушкой, не должны были включаться в ее приданое. Кат хочет, чтобы они были возвращены, и заявляет, что не выйдет за меня до тех пор, пока не получит их.

Аббат минуту подумал и сказал:

— Бабушка действительно считала, что каждой женщине нужно чем-нибудь владеть, поэтому она и позаботилась, чтобы все ее внучки и правнучки, родившиеся до ее смерти, получили в наследство как небольшую собственность, так и определенные капиталовложения. Сумасшедшая мысль! Никакой судья не согласится поддержать такую чепуху! И если лорд Грейхевен включил А-Куил с капиталовложениями в приданое Катрионы, то они, конечно же, твои.

Слушая пространные рассуждения дядюшки, Патрик внезапно понял всю их несправедливость. Гнев Катрионы разом стал ему понятен.

— Я обещал ей вернуть А-Куил, — твердо сказал граф. — А производила ли она какие-либо операции со своими капиталовложениями? Или только получала дивиденды?

— Грейхевен что-то говорил однажды об этом, однако точно я не помню, о чем именно тогда шла речь.

Тебе следует справиться у Кира.

— Я намереваюсь это сделать, — ответил Патрик, — но, дядя, если ты хочешь, чтобы мой сын родился законным, не говори Катрионе о нашем разговоре. Я повидаюсь с Бенджаменом Кира. Если она, проснувшись, спросит обо мне, то я ушел на прогулку.

Но когда Катриона проснулась, то уже не думала о Патрике. Сильная боль пронизывала все ее тело. Девушка попыталась подняться на ноги, но едва успела это сделать, как по ногам уже полились струи воды. От испуга она громко закричала. Через несколько секунд в комнату вбежали миссис Керр и Салли. Женщина в мгновение ока оценила обстановку и, успокаивая, обняла Катриону за плечи. — Не волнуйтесь, миледи. Просто малыш решил, что ему пора вылезать наружу. Салли, девочка, принеси полотенца. Вам больно, миледи?

— Немного. Боль подходит и отступает.

— Именно, — сказала миссис Керр. — Салли, пойди скажи аббату, что нам потребуется его помощь, чтобы перенести стол. А теперь, миледи, вам лучше ненадолго прилечь.

И она помогла Катрионе взобраться на кровать. Салли поспешила вниз в библиотеку, где Чарлз Лесли мирно дремал перед пылающим камином. Девушка мягко потрясла его за плечо.

— Сэр! Сэр!

Аббат открыл глаза.

— У госпожи начались схватки, сэр. Потребуется ваша помощь. Нужно перенести родильный стол.

Чарлз Лесли окончательно проснулся.

— Граф вернулся? — спросил он.

— Нет, сэр.

— Проклятие, — выругался аббат.

— Придется бежать разыскивать его. — Салли положила руку ему на локоть. — Милорд, мой младший брат сейчас на кухне. Он пойдет и отыщет графа. Времени предостаточно. Первенцы всегда выходят медленно.

— Дай брату вот это, — сказал аббат, вручая Салли медную монету. — Когда вернется, получит серебряную.

— Спасибо, сэр. Если вы подождете здесь, то я пошлю мальчика сейчас же.

Она поспешила на кухню, где ее десятилетний брат за обе щеки уписывал тушеную баранину. Девушка протянула ему медяшку.

— Вот, Робби, это тебе. Беги скорее в дом банкиров Кира на Голдсмитс-лейн. По дороге не отвлекайся и ни с кем не разговаривай. Спросишь графа Гленкерка. Передашь ему, что его сын вот-вот родится. А если графа не захотят беспокоить, то скажи им, что это вопрос жизни и смерти. А когда вернешься, получишь серебряный!

Зажав монетку в кулачке, мальчик схватил свой плащ и мигом убежал.

В доме Бенджамена Кира граф Гленкерк, удобно устроившись, потягивал турецкий кофе. Со все возрастающим изумлением он вслушивался в то, что говорил о финансовом чутье Катрионы нынешний глава почтенного семейства.

— За последние два года она почти утроила свой капитал, — сказал банкир.

— Наверное, потому, что вы даете ей указания, говорите, как поступать, — предположил Патрик.

— В последние два года — нет, милорд. Когда ей исполнилось двенадцать лет, Катриона Хэй написала мне письмо, в котором спрашивала, не соглашусь ли я наставлять ее по финансовым вопросам. Я начал с самого простого, поскольку не был уверен, серьезны ли ее намерения и есть ли у девочки нужные способности. Однако чем больше я учил ее, тем все больше и больше она хотела знать.

Катриона впитывала все, что я ей говорил, и буквально все схватывала на лету. И понимала. Два года назад она захотела сама управлять своими делами. Примерно шесть месяцев она непременно советовалась со мной прежде, чем что-либо предпринять, но потом все взяла на себя. Катриона умна, милорд, очень умна. И я не премину по секрету сообщить вам, что порой сам следовал ее примеру, причем зарабатывал на этом кругленькие суммы!

Патрик сглотнул слюну.

— Должен ли я так понимать, Бенджамен, что, когда леди Катриона сообщала вам об ее вложениях, вы старались вложить свои капиталы туда же?

— Да, милорд.

— Знали ли вы, что еще в прошлом году, когда был назначен день нашей свадьбы, Грейхевен все капиталовложения Катрионы передал мне?

— Не знал, милорд. Нас не известили об этом. Леди Хэй продолжала управлять своими денежными средствами, особенно с тех пор, как сама появилась в Эдинбурге.

— Так будет и дальше, Бенджамен. Ваш брат Абнер — юрист, не так ли?

— Да, милорд.

— Если он здесь, то я хочу немедленно составить бумагу, которая законно возвратит леди Катрионе Хэй ее собственность. И, Бенджамен, леди никогда не должна узнать, что я расспрашивал вас о ее финансовых делах. Буду с вами честен, ведь вы мой друг. У леди Хэй скоро родится ребенок. Но она отказывается выйти за меня замуж — как это было условлено много лет назад, — если только я не верну ей ее собственность. Естественно, я не потерплю, чтобы следующий Гленкерк родился вне брака, однако Катриона упряма, и никто — ни мой дядя-аббат, ни я сам — не может переубедить ее.

— Я немедленно пошлю за братом и за его клерком, милорд. И можете вполне довериться мне. Женщины в лучшем случае непредсказуемы. А уж те из них, которые готовятся рожать, — просто опасны. Остается только уступить и сделать хорошую мину.

Пока они ждали юриста и клерка, в комнату ввели юного Робби.

— Этот малец заявляет, — сказал слуга, — что должен видеть графа по вопросу жизни и смерти.

— Итак, парень, — ласково обратился к мальчику граф.