– Большая разница, – продолжаю шипеть. – будешь так себя вести, сорвешь переговоры. Отец с нас обоих шкуру спустит.

– С тебя, может, и шкуру, а с меня… Ох, поскорее бы, – приторно говорит Максим, при этом демонстративно и похотливо облизывая губы.

– Тьфу на тебя! – отворачиваюсь к окну.

– Не беспокойтесь, – подождав, пока мы наговоримся, отвечает Накамура. – Гостиница недалеко от офиса «Mitsui Industries». Там всего несколько минут пешком.

– Ну и сервис, – разводит руками мажорка. – Ещё и пешком заставляют ходить.

– Ничего, тебе полезно, – говорю ему. – Не растолстеешь. Иначе кое-кто тебя разлюбит.

– Это кто же? Уж не ты ли? – усмехается Максим.

– Не я! – бросаю ей, не поворачивая головы. Намек на моего отца, хотя и не уверен я, есть ли у него настоящее чувство к мажорке. Может быть, это просто увлечение? Хотя слишком не похоже. Все-таки вместе они уже три года, а это большой срок. За такое время либо возникает глубокое чувство, либо люди расходятся. Бывает, правда, третий вариант. Это когда пара заводит детей. Надеюсь, у моего отца с Максим такого не случится. Из мажорки такая же мать, как из дерьма – пулемет. Она совершенно безответственная.

Отель, куда нас привезли – это высоченная коробка из бетона и стали. Я так понимаю, это два самых распространенных в Токио материала. Какие там старинные памятники архитектуры? Да, всё верно. Город был восстановлен буквально с нуля после разрушительной бомбардировки в 1945 году. Американцы так постарались, что превратили японскую столицу в обугленную головешку. Видел фотографии, сделанные с высоты. Впечатляющее зрелище. О многих кварталах можно догадаться лишь по тому, что их окружают расчищенные белые полоски – дороги. Невредимым остался, кажется, только императорский дворец. И то лишь потому, что его не бомбили. К тому же он на острове, окружён глубоким рвом с водой. Огонь до него просто не долетел.

Размещаемся в отеле. Внутри ничего особенного, и то хорошо, что поселили нас в разные номера. Хотя у меня внутри кое-что и ёкнуло с сожалением. Я был бы не против оказаться с Максим рядом в тот момент, когда она станет переодеваться. С удовольствием посмотрел бы на её фигуру без одежды. Но увы, такое мне пока не светит. Потому, придя в номер, я принял душ и поспешил к телевизору. Интересно же посмотреть, чем местные увлекаются! Но, потыкав кнопки минут десять, разочарованно кладу пульт обратно: совсем забыл, что ни слова по-японски не понимаю. Наверное, можно как-то включить английские субтитры, уж с этим языком у меня проблем никаких нет, я на нем свободно говорю и читаю, только… как понять, на что нажимать-то?

Бросаю затею и ищу инструкцию. Здесь же самая технически развитая страна в мире! Значит, должен быть бесплатный Wi-Fi. И нахожу пароль от него его в буклете на письменном столе. Ввожу цифры и английские (к счастью) символы, готово. Но едва появляется в углу экрана веер и четырех черточек и точки внизу, как в мессенджере начинают сыпаться сообщения одно за другим. Понятное дело, кто так обильно способен забрасывать меня глупостями. Лиза.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Начинаю лениво просматривать то, что она прислала. Тут целая гамма чувств широко представлена. Сначала «моя любовь» пишет, как сильно по мне соскучилась. И даже прикрепила фоточку, где она лежит в пенной ванне, выставив напоказ свою высокую крепкую грудку. Причем постаралась так снять, чтобы соски едва выглядывали из воды. Красиво, только… меня уже почему-то не заводит.

Затем Лиза начала возмущаться, почему я не взял её с собой. Странная. Она решила, будто это было мое волевое решение – отправиться за тридевять земель. Да я, чтобы ты знала, милая моя, как тот Иванушка Дурачок! Был послан папенькой в соответствии с принципом «найди то, не знаю что»! Но объяснять всё это Лизе не хочется. Всё рано будет капризничать и говорить, какой я жестокий, она ведь так хотела отведать настоящих суши, а не ту дребедень, которую у нас под видом японской еды подают. Не знаю, пока не сравнивал.

Наконец, Лиза успела в мессенджере погрустить, сказав, как сильно она меня любит и ждет с нетерпением моего возвращения. После прислала кучу смайликов и сердечек, прикрепила какую-то романтическую музыкальную дребедень, а напоследок – смешной, по её мнению, «видосик про котиков».

Пролистав всю эту чепуху, я ответил, что мы только прилетели, я очень устал, собираюсь выспаться. В конце – штампованное (так что даже смартфон предложил большую часть слов, будто знал заранее) «люблю, целую, скучаю». И я отключился. Всё. Тут одно из двух: или мессенджер удалить, чего делать не стоит. Либо от интернета отключиться, иначе Лиза, увидев, что я онлайн, станет забрасывать своими мимишными глупостями.

Глава 17

Мне вдруг стало интересно: чем теперь Максим занимается? Я снимаю одежду, иду голый в душ. Попутно смотрю на себя в зеркало, висящее в небольшой прихожей. А что? Очень даже симпатичный парень. Правда, не такой атлетичный, как мажорка, но зато ничего лишнего. Сухощавый – вот я какой. С детства такой, это у меня, как говорят, конституция сложилась. Интересно, а какая Максим? Вот опять мысли к ней возвращаются снова и снова.

Я знаю один способ, как на время от них отделаться. Нужно зайти в ванную, встать под горячий душ и… ну, здравствуй, Дуня Кулачкова! Безотказная личность, и хотя она женского пола, но теперь я твердо намерен направиться с ней в эротические дали. Это будет впервые в моей жизни, когда в центре полового внимания окажется Максим. Потому пока не слишком представляю, что там надо фантазировать и как. Придется, видимо, ориентироваться на свои желания. Они же у меня относительно мажорки очень жаркие.

В душе моются только те, кому там заняться больше нечем. Я же, с воспаленным сознанием, хочу там расслабиться. У меня пока других вариантов не предвидится. Лиза слишком далеко, а устраивать с ней секс в мессенджере не хочу. Потому что все мои похотливые помыслы направлены сейчас в сторону мажорки. Она же рядом, к тому же личность яркая и интересная, не как моя подружка.

К счастью, она совершенно не догадывается о моих тайных помыслах, иначе могу себе представить, как стала бы надо мной ёрничать и издеваться. Придумала бы сто тысяч шуток. Высмеяла бы так, что впору пойти и выброситься из окна. Благо,