— Ну как же, он проходил по обвинению в получении взятки, потом его оправдали…

— У него был друг в вашей прокуратуре, некий Лунин Аркадий Александрович, которому он в свое время передал разоблачительный материал на Садыха Тагирова, брата начальника РУБОПа.

— Да, только Лунин уволился… — смущенно сказал Димка.

— Это я знаю. У тебя нет его координат?

— Телефон могу дать, — Димка полез в карман, достал записную книжку и приготовился диктовать.

Увидев, что я таращу на него глаза, он порекомендовал мне записать номер.

— У меня хорошая память, — с усмешкой ответила я.

— Ах, да, я и забыл, что имею дело с супервумен, — насмешливо улыбнулся он.

Он сказал мне номер телефона Лунина, и моя феноменальная память не замедлила тут же зафиксировать новое сочетание из шести цифр.

— Спасибо. А что ты можешь сказать о нем? — напрямик спросила я Димку.

— Нормальный мужик, — пожал плечами Димка.

— А почему он уволился? Его что, вынудили? — не отступала я.

— Да не знаю я, написал заявление и уволился.

— А главный как прореагировал? Просил остаться?

— Не знаю, мы с Луниным друг друга немного недолюбливали, он про свое увольнение до последнего молчал. Селиванов ценит хороших работников, наверняка он просил Лунина остаться… — без особой убежденности произнес Димка.

— А с тобой Селиванов не делился?

— У нас и без того забот хватает, чтобы еще увольнение товарищей обсасывать… Уволился так уволился. У нас демократия, человек где хочет, там и работает. Вот ты, например, сделала себе лицензию и работаешь детективом… — он с улыбкой посмотрел на меня.

— А Тагирова знаешь? — продолжила я.

— Знаю, приходилось даже на совещаниях встречаться.

— Я вот все думаю: Шатров задержал его брата, поймал на браконьерстве, передал бумаги в прокуратуру, то бишь Лунину, а потом вдруг был обвинен в получении взятки. А Садых на свободе, его братец хоть и переведен в район, но по-прежнему работает в РУБОПе.

— Я тебе даже больше скажу, — таинственно посмотрел на меня Димка, — Рустам Тагиров был пойман на передаче сведений бандитам, он связан с преступной группой, которой руководит некий Богомаз. ФСБ давно хочет этого Богомаза на чистую воду вывести. Но то ли он такой осторожный и увертливый, то ли и в ФСБ предатели есть, только пока у них ничего не получается. Представляешь, обстановочка: бандит связан с начальником организации, призванной с этим бандитом бороться!

Я, честно говоря, не ожидала от Димки такой вот тирады. Очень уж откровенно и доверительно. Что это на него нашло?

Видя мою растерянность, Кожухов опустил глаза.

— Я не должен был тебе всего этого говорить, но накипело, понимаешь ли… — Димка вздохнул.

— А где те бумаги, которые Шатров передал Лунину, материалы дела?

— Здесь, где ж им еще быть!

— Просто так лежат? Интересно было бы на них взглянуть…

Димка сделал вид, что рассматривает свои руки.

— Но ведь в РУБОПе и такие люди есть, как Стригунов, — гордо изрекла я.

— Есть, — без особого энтузиазма согласился Кожухов.

Спохватившись, он взглянул на часы.

— Тебе пора.

Я затушила сигарету в пепельнице и вышла из кабинета. Он объяснил мне, как найти Селиванова. Я прошла по коридору до конца и уперлась в большую дверь из темного дерева, на которой красовалась бронзовая табличка, извещающая, что за этой дверью кабинет главного прокурора области.

У Селиванова была самая настоящая приемная, пол которой устилал ковер. Вдоль стен стояли шикарные шкафы с документацией, за овальным столом восседала грозная мадам со взбитыми в высокую прическу волосами. Один ее вид должен был настроить на торжественно-степенный лад. Я чинно поздоровалась с ней и объяснила, кто я и что хочу, ссылаясь на протекцию Кожухова. Она милостиво разрешила мне войти в кабинет, предварительно предупредив своего шефа по телефону.

Я очутилась в просторной комнате со светлыми занавесями и жалюзи на окнах. Меня обдало свежестью и прохладой — в кабинете работал кондиционер. За большим столом, к которому буквой «т» был приставлен еще один, длинный, сидел мужчина средней комплекции лет пятидесяти. На нем были белая рубашка и коричневый, в мелких желтых ромбиках галстук. На носу — массивные очки. Каштановые волосы, начавшие уже седеть, не отличались ни густотой, ни волнистостью, они были аккуратно зачесаны назад, демонстрируя лобную залысину. Ничего не выражающий взгляд пробежался по мне и ушел куда-то в сторону. Заученная улыбка раздвинула тонкие губы главного прокурора. Я сразу обратила внимание на его рот, чрезмерно розовый, жадный и напряженный. Создавалось впечатление, что у него вставная челюсть — так неестественно, точно натянутые усилием во что бы то ни стало изображать радость, замерли в улыбке его губы.

Обстановка кабинета поражала роскошью и комфортом: кроме столов и шкафов, в нем находились диван с высокой спинкой и пара кресел. Кругом позолоченные безделушки и сувениры, на столе покоился «Паркер», вазочка для ручек и карандашей напоминала ту, которая запечатлена на фото кремлевского кабинета Ильича.

— Здравствуйте, — я сделала несколько шагов вперед, — моя фамилия Иванова…

— Знаю, — вяло произнес Селиванов, — садитесь, пожалуйста, — он кивнул на кресло, стоящее напротив его стола.

Голос у него был бесцветный и монотонный. Было непонятно, то ли он устал выполнять свою благородную миссию, то ли это просто старая привычка, позволявшая ему не раз сохранять выдержку и спокойствие.

— Спасибо, — я опустилась в кресло, а Селиванов переложил бумаги на столе и снова поднял на меня взгляд, показавшийся мне теперь вполне благожелательным.

— Что вас привело ко мне? — Он продолжал по-отечески снисходительно и благосклонно смотреть на меня.

— Дмитрий Алексеевич вам, наверное, вкратце уже рассказал мою историю. Но он вам, по всей видимости, не сказал, что человек, которого на моих глазах убили на той злосчастной поляне, не кто иной, как Шатров Вячеслав Николаевич…

Я умолкла, наблюдая за реакцией главного. Он и бровью не повел, только пожевал губами и глухо кашлянул.

— Откуда вы это знаете? — процедил он.

— Я видела фотографию Шатрова, и мне было несложно сличить ее, так сказать, с оригиналом.

— Вот как? — чуть приподнял свои едва намеченные брови Селиванов. — И где же вы видели фотографию Шатрова? Были у его жены?

— Она ведь приходила к вам?

Его взгляд стал настороженно-хитрым.

— Да, мы разговаривали с Галиной Семеновной, и я заверил ее, что сделаю все возможное со своей стороны, чтобы прояснить ситуацию с ее мужем.