кладбищенским дорожкам и вдруг на скамье, напротив вечнозеленой изгороди с южной стороны, узрел хорошо знакомую фигуру. Хорошо знакомой я ее называю потому, что этот образ часто посещал мои воспоминания и фантазию, хотя наяву я видел его лишь однажды. Старик сидел спиной ко мне, но этот просторный плащ нельзя было ни с чем спутать. Ну вот он наконец, тот самый посетитель дома с привидениями, и вот она, возможность с ним заговорить! Я проделал обходной маневр и приблизился к нему спереди. Он заметил меня еще в конце аллеи и продолжил сидеть неподвижно, сложив руки на рукоятке трости и наблюдая за мной из-под черных бровей. Издали эти брови выглядели устрашающе; они были единственным, что я видел на лице старика. Но, приблизившись, я успокоился, так как сразу почувствовал, что внешность бедного старого джентльмена уж слишком эксцентрична и он не может быть так свиреп на самом деле. Эта воинственная физиономия представляла собой не более чем карикатуру. Я остановился перед ним и вежливо спросил разрешения присесть рядом, чтобы немного отдохнуть. Он ответил исполненным достоинства жестом согласия, и я опустился на скамью. Отсюда я смог скрытно его рассмотреть. Солнечным утром он выглядел не менее чудно, чем в ненадежном сумеречном освещении. Застывшие черты лица напоминали топорную резьбу по дереву. Глаза горели, нос устрашал, рот выражал непреклонность. И все же вскоре, когда старик медленно повернулся и смерил меня пристальным взглядом, я понял, что за этой зловещей маской прячется очень кроткий человек. Я даже подумал, что он был бы рад улыбнуться, но мышцы, раз навсегда задубевшие в грозной гримасе, ему не повиновались. Мысль, что он может быть сумасшедшим, я отбросил: ровный блеск глаз не говорил о безумии. На самом деле в его лице читалась просто-напросто неизбывная грусть; возможно, мозг у него был цел, но сердце разбито. Одежда была поношенная, но чистая и аккуратная; старый синий плащ подвергался регулярной чистке уже, наверное, полвека.

Я поспешил похвалить на редкость теплую погоду; незнакомец тут же отозвался тихим мягким голосом, какой странно было слышать из этих воинственных уст:

– Очень приятное место.

– Люблю гулять по кладбищам, – подхватил я, поздравляя себя с тем, что затронул многообещающую тему.

Моя хитрость удалась – старик обернулся, уставил на меня свой горящий хмурый взгляд и ответил невесело:

– Гулять, да. Гуляйте, пока гуляется. Настанет день, когда и вам определят место на кладбище, и тогда уж придется лежать смирно.

– Совершенно верно. Однако, знаете ли, говорят, что некоторым случается гулять и после этого.

Тут его устремленный на меня взгляд скользнул в сторону.

– Вы меня не поняли? – спросил я осторожно.

Он по-прежнему смотрел в одну точку.

– Некоторые, знаете ли, гуляют и после смерти, – пояснил я.

Наконец обернувшись, старик смерил меня еще более зловещим взглядом.

– Вы в это не верите, – сказал он просто.

– Почему вы так решили?

– Потому что вы молоды и глупы.

Это было сказано совсем не грубо и даже ласково, но тоном человека зрелого, пережившего тяжкий опыт, в сравнении с которым все другое представляется ерундой.

– Молод, это верно, – возразил я, – но не думаю, что так уж глуп. Однако, если я скажу, что не верю в привидения, большинство людей ко мне присоединится.

– Большинство людей глупцы! – воскликнул старик.

Я не стал спорить и перевел разговор на другие темы. Собеседник держался настороженно, смотрел с вызовом, отвечал односложно, и все же у меня создалось впечатление, что наше знакомство стало для него некоторым событием, причем приятным. Было заметно, что он одинок и ему нечасто выпадает случай поболтать. Он пережил какие-то беды, из-за которых ушел от мира и замкнулся в себе, но струна общительности в его одряхлевшей душе не порвалась, и, по-моему, он испытал удовольствие оттого, что она еще способна звучать. Наконец старик сам стал задавать вопросы и предположил, что я студент.

– Я изучаю богословие, – ответил я.

– Богословие?

– Теологию. Готовлюсь к духовному сану.

Тут взгляд старика сделался странно пытливым, после чего снова скользнул в сторону.

– Значит, есть некоторые вещи, которые вам стоит знать, – проговорил он наконец.

– Я охоч до знаний. Что вы имеете в виду?

Он словно бы не слышал вопроса, но продолжал меня изучать.

– Мне нравится ваше лицо, – проговорил он. – Похоже, вы трезвомыслящий человек.

– О, трезвее некуда! – воскликнул я, утратив на миг это самое трезвомыслие.

– Думаю, вы свободны от предубеждений, – продолжал мой собеседник.

– Значит, вы больше не считаете меня глупым?

– Я остаюсь при своем мнении, когда говорю о тех, кто не верит, что души усопших могут возвращаться. Они глупцы! – Старик яростно стукнул тростью о землю.

Мгновение поколебавшись, я спросил в лоб:

– Вы видели привидений?

Похоже, он нисколько не смутился.

– Вы правы, сэр! – ответил он с подчеркнутым достоинством. – Этот вопрос для меня не голая теория. Чтобы понять, во что верить, мне не пришлось штудировать старые книги. Я знаю! Этими самыми глазами я видел усопшую душу так же близко, как вижу вас!

При этих словах зрачки его так расширились, словно он действительно видел нечто необычное. Я не мог противоречить – я готов был поверить ему.

– Это было очень страшно? – спросил я.

– Я старый солдат… Я не боюсь!

– Когда это было… и где?

По недоверчивому взгляду старика я понял, что слишком тороплю события.

– О подробностях я, с вашего разрешения, умолчу, – сказал он. – У меня нет права о них распространяться. Я нарушил молчание только оттого, что терпеть не могу, когда об этом предмете отзываются легкомысленно. Запомните на будущее, что вы виделись с одним очень правдивым старым человеком, который заверял и клялся честью, что встречал привидение!

Решив, судя по всему, что сказано достаточно, мой собеседник встал. Вероятно, его сдерживали робость, гордость, страх быть высмеянным, воспоминания о саркастических выпадах, с которыми довелось столкнуться в прошлом; но я подозревал, что в то же время его одолевают прямо противоположные побуждения, такие как старческая словоохотливость, чувство одиночества, потребность в сочувствии и – почему бы и нет – симпатия, которую он столь любезно ко мне проявил. Было ясно, что торопить старика не следует, но я надеялся снова с ним повстречаться.

– Чтобы придать своим словам больший вес, – добавил он, – я, с вашего позволения, представлюсь. Капитан Даймонд, сэр. Состоял на военной службе.

– Было бы приятно снова с вами увидеться.

– Мне тоже, сэр! – И, воинственно – хотя и с самыми дружественными чувствами, – размахивая тростью, мой новый знакомый удалился деревянной походкой.

Обдумав, к кому можно обратиться, я поспрашивал двоих-троих знакомых, известно ли