— Почему же вы сами не сбежали?

— Чертовски хороший вопрос, — задумчиво ответил Ник. — Сам задавал его себе, наверно, сотню раз. Не хочу. Просто не хочу бежать из родного города. Как-то это… слишком уж унизительно.

— А вы упрямый! — улыбнулась Саманта.

Впервые он улыбнулся в ответ:

— Да, есть немного. А про вас и спрашивать не стоит, верно?

В первый раз за этот разговор он позволил себе на секунду опустить забрало.

— Расскажите мне о… о семье.

— В буквальном смысле или в переносном?

Юмор висельника! Саманта выдавила из себя улыбку.

— Пока — в буквальном.

— О Джордже я уже упоминал, — начал Ник. — Он надеется стать наследником старика.

— Старика?

— Так я его называю.

«Это слово можно произнести по-разному», — подумала Саманта. Обычно, когда сын говорит об отце: «Мой старик», — в его словах звучит грубоватая нежность. Но в голосе Ника никакой нежности не было и в помине.

— Почему бы не называть его просто отцом?

Ник молча поднял бровь, и Саманта сообразила, что этого вопроса задавать не стоило.

— А другие?

— Еще есть Анна, моя кузина. Живет у нас с тех пор, как ее отец погиб в перестрелке. Она — вице-президент Фонда Мерритта. Раздает деньги детским приютам, замаливает наши грехи, — добавил он с циничной усмешкой. — Роза, ее мать. Двое моих дядей с женами.

— И все?

— Это те, с кем вам, возможно, придется иметь дело. Если останетесь. Кроме них, еще полно всякой родни, но это те, кто имеет значение.

— Для кого?

— Для старика. Для семьи.

— А вы имеете значение? Для отца, для семьи?

— Вам следовало бы в полиции работать. — В его устах эти слова прозвучали отнюдь не комплиментом.

— Мама тоже так говорит… — Саманта осеклась, увидев, как вмиг окаменело его лицо. — Простите.

— Вам извиняться не за что, — ответил он. — Вы никому не навредили. Пока.

— Пока?

— Ваше появление вызовет бурю, в этом можете не сомневаться. Если уж я о вас не знал, значит, ничего не знают и остальные. И, будьте уверены, знакомство с вами их не обрадует.

— Я для них — не соперница. Мне ничего не нужно.

— А почему вы считаете, что они должны вам верить? — поинтересовался Ник, не сводя с нее внимательных непроницаемых глаз.

— А вы мне верите?

— Не знаю, — помолчав, ответил он. — С чего бы? Я ведь не знаю, что вы за человек. И не знаю… что за женщина вас воспитывала.

Саманта нахмурилась. Может быть, рассказать ему, что люди его отца угрожали матери? Но, по совести сказать, она боялась его реакции — точнее, ее отсутствия.

— В конце концов, — добавил он сурово, — вы же приехали сюда.

— Я объяснила, зачем приехала. Чтобы увидеть брата.

На миг его лицо смягчилось, но тут же приобрело прежние каменные очертания.

— У нас с вами нет ничего общего, — холодно ответил он. — Простите, но я к вам ничего не чувствую.

Однако глаза его — на миг, всего на краткий миг — признались в другом. Какое-то неопределимое чувство мелькнуло в них и тут же погасло.

Или, может быть, она обманывает себя? Приписывает Нику собственные чувства? Острая боль одиночества охватила Саманту. Неужели ей так и не суждено найти в этом холодном незнакомце брата, о котором она мечтала всю жизнь?

Но она понимала, что давить на него не стоит, и поспешно сменила тему:

— Как вы думаете, зачем я ему понадобилась?

— Бог его знает. Старик любит играть людьми. Сталкивать их и смотреть, кто чего стоит.

Наступила пауза. Саманта молчала, анализируя свои противоречивые ощущения. Несмотря на холодный прием со стороны Ника Меррита, несмотря на то, что он не оправдал ее ожиданий, этот сумрачный красавец ей нравился. В нем чувствовался ум, независимость, незаурядная внутренняя сила и еще… надежность. Наверное, у него есть свои темные тайны, скорее всего, он может быть опасным противником… но не для нее. Почему-то в этом Сэм не сомневалась.

Наконец Ник прервал молчание.

— Я поеду с вами завтра, — заявил он. — Но перед этим встретимся у врача и сдадим кровь для генетического теста.

— Хорошо, — кивнула Сэм.

— Вы, кажется, верите во все это и без тестов?

— Да. Хотя понимаю, почему не верите вы.

— Я не верю ничему, в чем замешан мой отец. Я уже, кажется, говорил вам, что он с детства готовил из меня наследника. Посылал в военные школы, чтобы «закалить характер». Но не ожидал, что я брошу колледж и пойду служить. — Легкая усмешка скользнула по его губам. — На какие только хитрости он не пускался, чтобы вернуть меня домой! Но я сказал: «Хватит. Больше не позволю собой манипулировать». А теперь он, возможно, собирается использовать вас.

— Каким образом? Для чего?

— Черт меня побери, если знаю! Но он — прирожденный манипулятор. Держу пари, у него на уме что-то такое, до чего никому из нас в жизни не додуматься.

Саманта все ждала, когда же Ник начнет задавать вопросы о матери, когда проявит к ней хоть какой-то интерес. Но он старательно избегал этой темы, словно опасался потерять самообладание. Что ж, его можно было понять.

Они оказались в неравном положении. У нее было счастливое детство, любящие родители, мирная и радостная жизнь. У него? Детство без материнской ласки. Отец-гангстер. Военные школы…

Однако, судя по всему, он преуспел в жизни. Выглядит если не счастливым, то, по крайней мере, вполне уверенным в себе.

— Вы не женаты?

— С моими-то родственничками? Ни одна порядочная женщина не согласится войти в такое семейство. А непорядочные мне самому не нужны.

Он бросил взгляд на ее руку без кольца.

— Я никогда не была замужем, — улыбнулась Саманта. — Ищу прекрасного принца, а его все нет и нет.

— Здесь вы прекрасных принцев не встретите, — заметил он.

Саманта допила свой бокал. Вино в самом деле оказалось отличное.

— Хотите узнать что-нибудь еще?

Он бросил на нее сумрачный взгляд.

— Подождем результатов теста.

— Что ж, это, по крайней мере, честно. Спасибо, что согласились со мной встретиться.

— Вы позволите проводить вас до отеля?

— По правде говоря, — поколебавшись, ответила Саманта, — я еще не знаю, где сегодня буду ночевать.

— Как это? — удивился Ник.

— Прошлой ночью, сбежав из аэропорта, я хотела оторваться от преследования. Выбрала первую попавшуюся гостиницу, зарегистрировалась на чужое имя, а утром выписалась. Мои вещи сейчас лежат в камере хранения.