В отличие от соседок, нагнавших мать по числу детей путем рождения двойни, а то и, как миссис Керриган, тройни, мама рожала по ребенку за раз, и, видимо, эта сосредоточенность организма на единственной задаче способствовала тому, что за всё время она потеряла лишь одно дитя. А вот тройня Керриганов родилась мертвой. (Не дотерпели, сказала акушерка.)

Мама потеряла ребенка в родах. Джеремайя был крупный, почти десять фунтов. Брайди была в школе, когда мама рожала. Младенец задохнулся в пуповине, обмотавшейся вокруг его шеи, тельца и ножки. Никогда не видела такой длинной пуповины, сказала акушерка и добавила: братец твой повесился во чреве. Брайди передергивало, когда кто-нибудь повторял эти слова.

А Патрик родился благополучно, он умер полугодовалым. Утешая, священник бесконечно повторял, что в том нет ничьей вины, такова Божья воля.

Однажды мама, носившая под сердцем Пата, стояла у плиты, помешивая деревянной ложкой в горшке. Вдруг она сморщилась, а потом улыбнулась и, взяв руку Брайди, прижала ее к своему животу. «Чувствуешь? Брыкается». Брайди тотчас отдернула руку, неприятно пораженная не только шевелением чего-то незримого, но и неожиданной твердостью маминого живота.

И тут Брайди сообразила: то, что сейчас было, – не спазм. Это ребенок лягнулся! Малышка брыкалась, напоминая о себе. Как же, забудешь о ней! На душе, переполнившейся благодарностью к доброму Богу, сразу стало легче. Брайди сунула голову под подушку, укрываясь от ночных страхов: вдруг она умрет в родах? а если всё пройдет хорошо, как жить дальше? а ну как ее ребеночек тоже умрет через полгода? Прочь эти мысли.

Она попросила Богоматерь ниспослать сон – единственное доступное ей облегчение.

* * *

Дикий перезвон, раздавшийся в предрассветных потемках, выдернул ее из упоительного сна, в котором Том вовсе не умер, – оказалось, всё это время он прятался в дупле старого дерева, посаженного дедом Брайди в ту пору, когда ферма принадлежала Моллоям.

Стон, шлепок, тишина.

– Зараза! – донеслось с соседней кровати. – Я забыла отключить будильник. Нынче можно поспать еще десяток минут. Мистер Ха в отъезде, не надо утюжить его дурацкие бумаги.

Вон уж до чего дошли – придумали замену петухам. Что ж, в городе это разумно. Брайди опять накрылась подушкой. В приюте ее будили стук в дверь и строгий оклик миссис Бойл: «Пора вставать, девушки!» Интересно, кто будил саму миссис Бойл? Наверное, специально нанятый человек, который по утрам длинной палкой стучит в окна.

* * *

Аделаида ушла на службу, и Брайди открыла глаза. На тумбочке высилась небольшая стопка книг в твердых переплетах. Брайди развернула стопку, чтобы прочесть названия на корешках. Маленькая Библия, переплетенная в кожу, католический молитвенник, уже читанный ею роман Арнольда Беннета и «Как вести хозяйство» миссис С. С. Пил.

Брайди раскрыла этот образец литературной продукции и была заинтригована уже первой главой под названием «Ведение дома».

С каждым годом домашние проблемы всё труднее поддаются решению.

Брайди и не знала, что существуют такие проблемы. Любопытно ознакомиться. Книга ее захватила, точно увлекательный роман.

Долг хозяйки дома – обеспечить слуг хорошим питанием и жильем.

Брайди узнала, что служба в доме дает и другие преимущества, кроме жалованья и чистого, прекрасного места работы. Интересно, подумала Брайди, может ли экономка, имеющая собственную гостиную, содержать в ней своего ребенка? Воображение нарисовало картину: пухленькая малышка так прелестна, что становится любимицей всей семьи, в которой служит экономка…

Но дальше встретилось вот что:

Хозяйка задает уровень нравственности в доме.

Брайди вспомнила о своем непоправимо безнравственном состоянии.

Однако прочла «Правила подачи блюд» и «Неумелость хозяйки» и лишь потом спустилась к завтраку.

Объеденье: яичница с ветчиной и горошком, толстые ломти поджаренного хлеба, щедро намазанные маслом и домашним грушевым джемом! Джем нужно доесть, сказала миссис Таббс. Холлингворты преподнесли его еще на прошлое Рождество, а сейчас уже октябрь, и в конце недели ожидается визит Сары Холлингворт, которая черт ее знает зачем лазает в кладовки (ну да ладно, ей, деревенской, простительно), поэтому подарок следует съесть весь, дабы не обидеть дарителей. Джем был пальчики оближешь. Столовым ножом Брайди густо мазала его на хлеб, жалея, что не может отправить такую вкуснятину родным. Дома ели только ягодный джем.

За время пребывания у Хэтэуэев Брайди при любой возможности уединялась в мансарде, дабы впитать уроки миссис Пил и постичь тайны мастерства, в котором считала себя докой, но, оказывается, разбиралась слабо, хоть кое-что и почерпнула от монахинь: как накрыть стол к чаю, как перевязать рану, как сложить салфетку и отчистить заварной чайник изнутри.

Попросив у Аделаиды карандаш и бумагу, она сделал кучу выписок из книги. Гуляя в парке, помогая Аделаиде в ее работах или ворочаясь в чужой кровати, Брайди повторяла наставления касательно найма и увольнения слуг, чистки сит и выведения пятен со скатерти.

Когда бумага закончилась, Брайди получила разрешение пополнить ее запас из мусорной корзины возле кухонного очага.

Там-то она и наткнулась на брошюру «Миссии Лукреции Белл для падших женщин и заблудших девиц» – организации, которая предлагала сбившимся с пути феминам убежище и руководящую помощь в восстановлении их жизней.

Пешком от Холлингвуда до веллингтонского вокзала было всего ничего, однако в ночь накануне первой акции нового филиала «Христианского благодеяния» опять повалил снег, а посему мистер Кэнфилд заехал за Сарой и другими девушками и на санях повез их на станцию, где уже дожидались миссис Кэнфилд и прочие дамы. Поезд на Нью-Йорк отходил в 8:13.

Забравшись в сани и усевшись рядом с Лил, Сара пожалела, что не взяла мамину муфту. Клара и Дотти прятали руки в муфтах, она же свою оставила дома, послушавшись совета Нетти поберечь ценную вещь от городской сажи и воров. А вот Клара и Дотти не убоялись закоптить свои муфты, причем собольи, а не кроличьи. С тех пор как мама купила эту муфту, моды изменились, но для Сары и Рейчел это не имело значения. Сестра не простит, если Сара вернется домой без муфты. Да она и сама себе этого никогда не простит.

Выбравшись из саней, Сара вместе со всеми прошла в нетопленое здание вокзала. Несмотря на две пары лайковых перчаток, пальцы ее заледенели, и она вновь подумала об уютной шелковой подкладке муфты, некогда согревавшей руки ее мамы. Наверное, Сара мерзла еще и от волнения. Последний раз она ездила в город год с лишним назад, а в том неблагополучном районе, куда направлялась сейчас, не бывала никогда.

В поезде девушки и сопровождавшая их миссис Пребскотт играли в карты – в безик, «пять сотен» и «красную и черную». Говорили о том, чем займутся и что посмотрят в Нью-Йорке в следующую поездку, поскольку нынешняя целиком посвящалась благотворительности. Путешествие отнимало целый день, и оттого подобное приключение могло происходить лишь раз в неделю. Девушки рассчитывали, что вскоре освоятся с поездками и их отпустят одних, без сопровождения. Клара хотела посмотреть обновленную экспозицию изящных искусств в музее Метрополитен; Дотти делилась планами о прогулке по Пятой авеню и посещении молочной фермы в Центральном парке; Сара мечтала увидеть настоящую бродвейскую постановку и затем сразить Эдмунда своим метким отзывом.