— Что мне делать?

Джулия отложила книгу в сторону.

— Мы были подругами до начала восьмого класса.

— И что произошло?

Кажется, она сомневалась, стоит ли отвечать.

— Я хотела встречаться с твоим братом, и ты сказала мне, что в таком случае мы не можем оставаться подругами. Я решила проверить, насколько серьезным было твое предупреждение. Ты не шутила.

Вау! Я начала серьезно верить в то, что была кем-то вроде антихриста.

— Прости, — сказала я.

Затем быстро развернулась и широкими шагами пошла прочь по коридору. На половине пути услышала голос Джулии:

— Сэм, подожди.

Я обернулась к этой стройной красотке и приготовилась. Что бы она ни собиралась мне сказать, вероятно, я это заслужила.

Она остановилась передо мной, теребя пояс, усыпанный металлическими звездочками.

— Я хотела поговорить с тобой сегодня подольше, но…

Уф! Мышцы расслабились, я перевела дух — похоже, Джулия не собирается осыпать меня проклятиями.

— …но я сбежала как одержимая.

— Я бы не сказала, что ты вела себя как одержимая, — она ободряюще улыбнулась мне и спросила: — Ты в порядке?

Вот она — возможность выговориться, тем более я считала Джулию близким мне человеком, но сейчас меньше всего мне хотелось выглядеть перед ней умалишенной.

— Да, я в порядке. Это… Просто сегодня был тяжелый, переполненный событиями день.

— Могу себе это представить. — На ее лице появилось сочувственное выражение, и она глубоко вздохнула. — Ты действительно помнишь меня? Хоть немного?

Я утвердительно кивнула.

— Действительно немного. Я помню тебя, когда нам было…

— Нам, наверное, было лет по десять, — задумчиво прервала меня Джулия. — Мы гуляли каждый день после школы и по выходным. Мы были практически неразлучны.

Я почувствовала непреодолимое желание вновь оказаться в том времени.

— Я действительно прекратила разговаривать с тобой потому, что ты стала встречаться со Скоттом? Или потому, что, как он сказал, ты носила то, что мне не нравилось? Но я… Не думаю, что я так уж хорошо разбиралась в моде.

— У тебя всегда был превосходный гардероб, платья, как у светской львицы, но ты никогда не придавала этому особого значения, как многие девочки. — Джулия сжала губы и убрала со лба прядь волос. — Я не знаю, в чем была истинная причина. И было ли дело в Скотте? Так ты сказала мне, но я не видела в этом смысла. К тому же Касси не любила меня, Сэм. Она ревновала тебя ко мне, и я больше чем уверена, что именно она приложила к этому руку.

И снова все возвращается к Касси. Неужели эта девчонка так хитро управляла всей моей жизнью? А может быть, дело в чем-то более значительном?

— Мне надо возвращаться. Мы еще не доделали домашнее задание. — Джулия подмигнула мне, глядя на изменившееся выражение моего лица. — Я действительно с удовольствием пообщалась бы с тобой, если ты, конечно, не против.

— Это было бы отлично, — ответила я. — Пойми, я тоже очень хочу этого.

Она негромко засмеялась.

— Понимаю. Увидимся позже?

Я неловко помахала ей и помчалась в свою спальню. Закрыв за собой дверь и отдышавшись после быстрой ходьбы, я села за ноутбук. Очень медленно, словно через силу, набрала имя Карсона. Кликнув «Дальше», крепко зажмурилась и потом осторожно приоткрыла один глаз: на мониторе появилось поле для введения моего нового пароля.

Я почувствовала невероятное смущение, однако после вопроса, почему я выбрала имя Карсона в качестве ответа на контрольный вопрос, если ненавидела его, меня захватило волнение, от которого гудело в голове, а губы расплылись в мечтательной улыбке. Причина улыбки была мне непонятна, ведь у меня имелся вполне реальный бойфренд.

Но Карсон был настолько близок мне там, в домике на дереве.

Отогнав от себя мысли о Карсоне, я поменяла пароль и наконец загрузила свой аккаунт. Все «входящие» письма, пришедшие до последней среды, были удалены.

Ну и ну… А самым странным оказалось то, что в ящике не нашлось ни одного письма от Касси. Ни среди «сохраненных», ни в «отправленных». Нигде. Кто-то «поработал» с моей почтой. Может быть, потому ни один из очевидных паролей не сработал, однако сама мысль, что кто-то читал мою электронную переписку, вызывала паранойю.

Открыв письмо Вероники, я прочитала, что она сожалела по поводу произошедшего во время обеденного перерыва, но, несмотря ни на что, любит меня. Закатив глаза, я собралась удалить ее письмо, но потом решила ответить и сообщила ей, что со мной все в порядке. Мои друзья могут оказаться последними придурками, но нужно дать им шанс. Перед тем как выключить ноутбук, я создала новое письмо и ввела в адресную строку букву С. И мгновенно автозаполнением в строке появился адрес:

[email protected]

Когда я увидела его, у меня перехватило дыхание. Толком не осознавая свои действия, я напечатала:

Где ты?

А затем, немного подумав, добавила:

Кто ты?

И кликнула «Отправить».

Оставшиеся дни недели прошли, в общем-то, нормально. Я снова ходила в школу и старалась вписаться в эту жизнь, которая оставалась для меня по-прежнему неизвестной. Я довольно быстро изучила иерархическую структуру своего учебного заведения и разобралась в том, как она работает. Как оказалось, существовали три группы: те, кто был наверху; те, кому удалось стать друзьями тех, кто был наверху; и затем все остальные, кому это не удалось.

Нечего и говорить, что мои друзья находились в первой группе. Все наши семьи имели прочные корни в Геттисберге и его окрестностях. Все земельные участки, мимо которых мы проезжали по пути из дома в школу, принадлежали либо одному из семейств, либо семейству, от него отпочковавшемуся.

И наши семьи руководили округом.

Отец Лорен, как и мой, занимался инвестиционной деятельностью. Отец Кэнди был владельцем самой большой риэлтерской фирмы в штате. Отец Вероники — судьей верховного суда. Отец Трея работал в Нью-Йорке в консульстве Великобритании. А мы — по примеру своих родителей — управляли школой.

Я сразу поняла, что наши действия редко вызывают вопросы, главным образом из-за влиятельности и власти наших родителей. Унаследованное положение в обществе. Унаследованное состояние. У меня было такое чувство, что в других местах подобная ситуация существовать не может. Разумеется, группа, которая управляла школой, существовала всегда, но здесь сопутствующее этому расслоение было явным и чрезмерным. Скорее всего, все зависело от сплоченности общины. Вернее, богатой ее прослойки. Они — то есть мы — были едины. Каждый, не входивший в нашу группу, в наш круг, считался непрошеным гостем.