Не вписавшейся в это уравнение была Касси. Я не знаю, как эта мысль пришла мне в голову, или это была вовсе не мысль, а одно из тех странных чувств «родом» из моей прежней жизни, но у меня сложилось четкое представление о том, что Касси была именно таким непрошеным гостем, а я изо всех сил сопротивлялась этому.

Но в чем был смысл? Впрочем, в моей теперешней жизни его вообще не наблюдалось.

В школе я обедала вместе с девочками. Пару раз они приглашали меня пройтись по магазинам, но я отказалась. Подготовка к выпускному балу казалась мне сейчас самым последним по важности делом. И как бы я ни делала вид, что все в порядке, огромный разрыв, разделяющий меня и моих подруг, все увеличивался. Я не присоединялась к ним, когда они вышучивали других людей, и не смеялась над их подколками. С каждым днем взгляды, которыми они одаривали меня, становились более долгими и мрачными, а их комментарии моих поступков или слов более ехидными. Я же не могла избавиться от ощущения, что в своих отношениях с ними я уже находилась на другой стороне.

Мы гуляли с Делом после его бейсбольных тренировок. Один раз я заходила к нему домой, и после этого визита наш дом стал казаться мне чем-то вроде захудалого придорожного мотеля. Совершенно ясно, что деньги были главным в их семье, как, впрочем, и в моей. Он был терпелив в отношениях со мной и старался облегчить мне процесс вхождения в прежнюю жизнь, но я видела, что он ждет, когда я стану той самой девушкой, в которую он влюбился. Этого ждала и я. Их ожидания — моих родителей, подруг и Дела — сковывали меня, как вериги, и меня не покидало ощущение, будто мне не хватает… чего-то. Единственными событиями, которые скрашивали мои дни, были утренние поездки в школу и уроки биологии.

Именно тогда я общалась с Карсоном.

Мои галлюцинации прекратились, и записок я больше не находила.

А Касси все еще не находилась.

Надежда на то, что она внезапно объявится, как это произошло со мной, слабела с каждым днем. Видения, которые возникли у меня в классе или в коридоре, нельзя было отрицать и следовало как-то объяснить. Когда я коротко упомянула о них по дороге в школу, Скотт и Карсон стали убеждать меня, что я страдаю паранойей.

Но я-то знала, что это не так.

Моя репутация была отнюдь не безупречной, а это давало людям достаточно поводов подозревать меня в совершении чего-либо гнусного и отвратительного в отношении Касси. Я отгоняла от себя эти мысли, но крошечная часть меня все же боялась того, что они могут оказаться правы.

Детектив Рамирез вновь напомнил о себе в четверг после школьных занятий. Он, должно быть, сначала договорился о нашей встрече с моим отцом, потому что папа был дома и пожелал присутствовать во время нашей с Рамирезом беседы. Детектив снова и снова задавал мне одни и те же вопросы. К несчастью, мои ответы на них нельзя было назвать уверенными и четкими. После получаса хождения кругами Рамирез сдался и ушел, что называется, с пустыми руками и явно разочарованным.

Но его разочарование не шло ни в какое сравнение с моим.

Мама оставалась спокойной на протяжении всего следственного действия, в ее руках была кофейная чашка, но, подозреваю, в ней был не кофе. После того как детектив ушел, она поспешила на кухню. Папа направился было за ней, но она отскочила от него, словно бездомная кошка. Я заметила, что глаза отца подернулись пеленой разочарования, которая, впрочем, сразу рассеялась, как только наши взгляды встретились.

— Все в порядке. — Отец накрыл своей ладонью мою ладонь и слегка сжал ее. Его губы расплылись в улыбке. — Я же знаю, принцесса, что ты пыталась вспомнить и помочь.

— Принцесса? — шепотом переспросила я. — Ты не называл меня так с… — Я замолчала и сосредоточенно нахмурилась.

Отец замер и потом спросил:

— С каких пор?

Я раскрыла рот, будучи уверенной, что ответ на этот вопрос вот-вот сорвется с языка, но вдруг почувствовала, что мысль, а следовательно, и слова просто улетучиваются, как дым на ветру. Я покачала головой.

— Я не знаю.

Отец тоже ответил не сразу, немного помолчав:

— Я не называл тебя так примерно с того времени, кода тебе исполнилось одиннадцать.

— А почему начал снова?

— В последнее время я чувствую себя так, будто мне вернули мою маленькую принцессу. Такую же, какой ты была прежде… — Он откинулся назад, его рука скользнула по моей. Скрестив руки на груди, он перевел взгляд на огромные окна, выходящие на патио. — Ты не хотела, чтобы я называл тебя так, и я знаю, что ты собираешься спросить почему. — В мимолетной улыбке, промелькнувшей на его губах, я заметила усталость. — Последний раз я назвал тебя принцессой в тот день, когда ты в первый раз привела сюда Касси. Позже в тот вечер ты попросила меня больше этого не делать.

Я нахмурилась, пока папа справлялся с подкатившим к горлу комом.

— А какая связь между Касси и тем, что ты называл меня принцессой?

Он скользнул по мне взглядом.

— Не представляю. Только ты можешь знать ответ на этот вопрос.

— Наша договоренность на завтра все еще в силе? — спросил Карсон, заняв свое место в кабинете биологии.

Я утвердительно кивнула.

— Если ты все еще хочешь мне помочь.

И снова я увидела на его лице то же самое выражение: сначала как будто смущенное, а потом настороженное. Такое же выражение появлялось на его лице при каждом разговоре со мной.

— Ну да. Я хочу. Я потренировался нынче утром.

— Отлично. — Я старалась не смотреть ему в глаза, потому что когда мы встречались взглядом или если в поле моего зрения попадали его губы, я каждый раз погружалась в прострацию, что невероятно меня смущало.

Подвинув свой стул ближе к моему, Карсон склонился над моим плечом и засмеялся. По спине у меня прошла дрожь.

— Что ты рисуешь? Снежного человека?

Мои пальцы все еще сжимали ручку; я, сосредоточенно сощурившись, посмотрела на рисунок. Неумелое изображение парня.

— Я думаю, это скорее тени, которые его окружают, а не волосы, которыми он покрыт.

— Возможно… Под этим углом…

— Честно говоря, даже не знаю, зачем я это нарисовала, — непроизвольно засмеявшись, я отложила ручку в сторону и посмотрела на Карсона. Он был так близко, так упоительно близко от меня. — Ну, я хотя бы поняла, что не художница.

— С этим я, к сожалению, должен согласиться. — Сидя ко мне спиной, он изучал мой рисунок — набросок мужской фигуры, затушеванный ручкой. Линии хаотичные. Как всклокоченные волосы. — Но, возможно, для тебя не все еще потеряно.

Когда он говорил это, я поняла, что мне нравится, как в улыбке поднимается один уголок его губы. Совершенство несовершенства.

— Ты молчал почти всю дорогу сегодня, пока мы ехали в школу.