Миссис Сейбл грустно улыбнулась.

– Конечно, теперь-то я знаю, куда надо смотреть. Форма у девочек осталась та же.

– Перед тем как начать работу в ресторане, ваша подруга заболела. – Босх решил, что пора повернуть разговор к Ребекке Верлорен. – Она провела дома целую неделю. Это было сразу после окончания занятий. Вы навещали ее или разговаривали с ней по телефону?

– Наверняка. Потом выяснилось, что, наверное, именно тогда она и… ну, вы знаете, прервала беременность. Так что Бекки в общем-то и не болела, а скорее просто приходила в себя. Но я-то тогда ничего этого не знала. Должно быть, как и все, думала, что она простудилась. Не могу вспомнить, разговаривали мы с ней в ту неделю или нет.

– Но детективы ведь расспрашивали вас о том времени? Задавали те же вопросы, что и мы сейчас?

– Думаю, что задавали.

– Как по-вашему, куда пошла бы девушка из вашей школы, если бы забеременела? – спросила Райдер. – Я имею в виду, тогда.

– То есть в какую клинику или к какому врачу?

– Да.

Бейли Сейбл покраснела. Вопрос смутил ее. Она покачала головой:

– Не знаю. Для меня известие о беременности Бекки стало почти таким же шоком, как и новость о ее смерти. Мы все вдруг поняли, что на самом деле плохо знали свою подругу. Грустно было сознавать, что тебе не доверяют в такого рода вещах. Знаете, часто об этом думаю, когда вспоминаю о ней.

– У нее были приятели, о которых вы знали? – спросил Босх.

– В тот период – нет. Раньше у нее был парень, но потом он с родителями уехал на Гавайи. Это случилось за год до… И потом целый год она ни с кем не встречалась. То есть я так думала. Бекки почти все время проводила одна, не ходила на дискотеки, ни с кем не заигрывала. Видимо, я ошибалась.

– Никуда не ходила из-за беременности, – уточнила Райдер.

– Наверное. А почему же еще?

– А кто был отцом? – спросил Босх, решив, что прямой вопрос может спровоцировать такой же ответ.

Бейли Сейбл лишь пожала плечами:

– Не могу даже представить, хотя много об этом думала.

Босх кивнул. Снова ничего.

– Разрыв с тем парнем, который уехал на Гавайи, – как она это перенесла?

– Очень тяжело. Для нее его отъезд стал настоящим потрясением. Все получилось, как у Ромео и Джульетты Шекспира.

– То есть?

– Их разлучили родители.

– Хотите сказать, что родители запретили им встречаться?

– Нет, дело в другом. Его отец получил работу на Гавайях, и им пришлось уехать. Так все и закончилось.

Босх снова кивнул. Он не был уверен, пригодится ли собранная информация, но знал, что сеть нужно раскидывать как можно шире.

– Вы знаете, где сейчас живет Тара Вуд?

– К сожалению, нет. Мы встречались на десятилетие выпуска, но она не приехала. Потом мы уже не собирались. А связь как-то оборвалась. С Грейс Танака я иногда разговариваю. Но она живет не здесь, так что видимся мы не очень часто.

– Вы можете дать нам номер ее телефона?

– Конечно… сейчас. – Миссис Сейбл выдвинула ящик стола и достала сумочку. Пока она листала записную книжку, Босх взял фотографию Маккея и убрал в карман. Учительница продиктовала номер, и Райдер записала его в блокнот.

– Пять-десять… Это ведь Окленд, не так ли?

– Она живет в Хейуорде. Хотела бы в Сан-Франциско, но там все очень дорого и ей не по карману.

– Чем занимается?

– Она скульптор по металлу.

– Фамилия осталась прежняя, Танака?

– Да. Грейс не вышла замуж. Она…

– Что?

– Грейс оказалась лесбиянкой.

– Оказалась?

– Я имею в виду, что мы ничего такого за ней не замечали. Она никогда не рассказывала. Уехала в Хейуорд, а потом, восемь лет назад, я побывала у нее в гостях и…

– Это было так очевидно?

– Вот именно.

– Она приезжала на десятилетие выпуска?

– Да, приезжала. Было весело, но в то же время и грустно, потому что мы много говорили о Бекки и о том, что полиция так ни до чего и не докопалась. Думаю, Тара именно из-за этого и не приехала. Не хочет вспоминать о том, что случилось с Бекки.

– Что ж, может быть, нам удастся поправить положение к двадцатой годовщине, – сказал Босх и тут же пожалел о своих словах: прозвучало слишком легкомысленно. – Извините, мне не следовало так говорить.

– Будем надеяться, что у вас получится. Знаете, я все время думаю о ней. Кто это мог сделать? Почему их так и не нашли? Каждый день, приходя в школу, я вижу ее фотографию в холле. Я была тогда президентом класса и помогала собирать деньги на памятную дощечку.

– Их? – спросил Босх.

– Что?

– Вы сказали «их так и не нашли». Почему «их»?

– Даже не знаю. Его, ее… не важно.

– Понятно, – кивнул Босх. – Миссис Сейбл, мы хотели бы попросить вас об одном одолжении. Пожалуйста, не рассказывайте никому о нашем разговоре, хорошо? Мы не хотим, чтобы люди знали, чем мы занимаемся. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Понимаю. Поэтому вы и ко мне пришли вот так, внезапно, да?

– Именно так. И если что-то вспомните, если захотите о чем-то поговорить, пожалуйста, позвоните. Моя напарница даст вам карточку с нашими телефонами.

– Хорошо. – Миссис Сейбл задумчиво кивнула.

Детективы попрощались и оставили учительницу со стопкой тетрадей. Босх подумал, что она, наверное, снова вспоминает то детское время, когда они четверо были лучшими подругами и будущее лежало перед ними как искрящийся под лучами солнца океан.

Перед тем как покинуть школу, они заглянули к директору в надежде узнать что-то о бывшей ученице Таре Вуд. Гордон Стоддард попросил миссис Аткинс поискать ее нынешний адрес, но поиски результата не дали. Босх спросил, можно ли сделать копии нескольких фотографий из журнала за 1988 год, и разрешение было получено.

– Я тоже ухожу, – сказал Стоддард. – Пройдусь с вами.

По пути в библиотеку поговорили о том о сем. Директор сам принес журнал. Уже на выходе из школы Стоддард еще раз остановился в холле у памятной таблички. Босх провел пальцами по рельефным буквам имени Бекки Верлорен. Он заметил, что края их за прошедшие годы немного стерлись – наверное, от того, что так же к ним прикасались и многие ученики.

Босх сел за руль, предоставив Райдер заниматься поисками Маккея.

Панорама-Сити находился на восточной стороне шоссе номер 405. Много лет назад этот район был частью Ван-Нуйс, но потом его жители решили отделиться, дистанцировав себя таким образом от приписываемых Ван-Нуйс негативных моментов. Разумеется, все осталось прежним, изменились только дорожные знаки да название. Однако жители вздохнули свободнее, как будто переселились вдруг в чистый, красивый и свободный от криминала город своей мечты. Но прошли годы, и граждане снова подали прошение, теперь уже требуя вернуть прежнее название, которое не ассоциировалось бы с запятнавшим себя именем Панорама-Сити. Босх полагал, что таким образом Лос-Анджелес старается приспособиться к изменениям, обновиться и, может быть, даже переосмыслить самого себя. Так писатель или художник постоянно меняет псевдонимы, пытаясь избавиться от прошлого, оставив в нем неудачи и провалы, и начать с чистого листа, пусть и с прежним лицом и старым пером.