— Подальше тикать надо, — глубокомысленно изрекла я.

— Надо, — согласился напарник.

— А то облава нагонит, — подначила не шевелящегося Фомку.

— Подохнут на месте от нашей вони, — сделал вывод сыщик.

— И то верно. — Я сложила руки на груди, любуясь, как облака меняют форму, превращаясь в далекой вышине в милых, измученных костлявой диетой волколотиков. — Покоя не дает мне вопрос, Фомка, — почему он выбрал меня?

— Неровно дышит, — сделал друг очевидный вывод. Очень очевидный и, я бы сказала, слишком очевидный.

— Ведет он себя именно так, — подтвердила я эту очевидность, — но, Фом, я ведь не королева выпускного бала, чтобы сражать красотой с первого взгляда! А артефакт точно избалован воздыхательницами. Видел, сколько у этого солнечного самомнения? Однако выбор он сделал именно при первой встрече. Знаешь, — решила я порассуждать на гложущую меня тему, раз уж все равно лежим и переводим дух, — вот никогда не было так, чтобы в меня с первого взгляда влюблялись, да и вообще ведь не влюблялись.

— Так ты же встречалась с этим… как там его звали?

— Питенс.

— Ага, с птенцом!

— Ему сложно было меня не заметить. Я тогда на него пустой горшок уронила — со стеллажа, на котором пыталась отыскать улики. Он ему на голову оделся, как сегодня на Мика — кастрюля.

— Нарочно уронила?

— Нет, случайно. Это было одно из первых заданий — отыскать пропавшие из цветочного магазина горшки из редкого фарфора с серебряными и медными инкрустациями. А Питенс оказался владельцем магазина. Пока я расследовала это дело, мы с ним и познакомились поближе.

— А потом?

— Потом дело раскрыла, расследование закончилось — и роман закончился.

— Ну а после него чего ни с кем поближе не познакомилась?

— А больше горшков под рукой в подходящий момент не оказывалось.

Фомка хмыкнул.

— Потому и говорю, что не внушаю я безумной страсти с первого взгляда, но артефакт нарочито ведет себя как влюбленный. А у него, во-первых, любить нечем, поскольку сердце отсутствует, во-вторых, тела нет, значит, плотские удовольствия не волнуют, в-третьих же остается лишь дух, сохранивший свой извращенно-гениальный разум, свой дар и склонность к розыгрышам, которая, судя по всему, была в нем очень сильна в то время, когда артефакт являлся человеком.

— А почему ты решила, что он им был?

— Он удивительно достоверно копирует все человеческие повадки и делает это именно в подходящих ситуациях. За его словами и поведением что-то стоит, но слишком мало информации, чтобы сделать конкретные выводы. Понять, почему он выбрал именно меня, это как ухватиться за ниточку расследования с другого конца, ведущего к развязке.

— Боюсь, в нашем случае даром предвидения обладает только один чел… дух, а потому, не разобравшись во всем и не распутав дела, предсказать ты ничего не сможешь. Почему бы не рассмотреть вариант, что он видит, как ты его в недалеком будущем обратишь?

— Потому что не уверена в его желании быть найденным. Однако при всем при том его подсказки всегда давали в руки определенные ниточки и наводили на след. — Я грустно вздохнула, догадавшись, что у Фомки тоже нет никаких соображений относительно суперзагадочного артефакта. — И первый след ведет нас к Дмитрису Урвину.

— К слуге?

— К нерадивому слуге, уволенному по статье «Халатность при исполнении служебных обязанностей».

— И как мы его допросим, если нужно ноги из королевства делать? Перекроют нам выходы, как только попадем в розыск.

— Но ведь пока не попали, — с намеком сказала я широко улыбнувшемуся напарнику.

— Именем короля, Дмитрис Урвин, откройте! — Разнесшийся за низкой дубовой дверью гул Фомкиного стука мог поднять кого угодно и откуда угодно, а зычный голос напарника привлек внимание нескольких прогуливающихся по тротуару прохожих, которые тут же поспешили пройти мимо. Наглость — второе счастье, а уверенность в себе — главное, особенно когда идешь напролом, прикрываясь именем правителя, который в данный момент собирает консилиум сыщиков по твою душу. Я даже на секунду не усомнилась в том, что дверь нам откроют.

— Прошу прощения, господа, я…

Бледный перепуганный Дмитрис Урвин широко раскрытыми глазами оглядел наряд Фомки «а-ля королевская канализация», потом мой «я знакома с волколотом», но, когда бывший слуга раскрыл рот, Фомка втолкнул его в дом, и мы нагло, при свете дня, вломились в жилище первого свидетеля, захлопнув за собой дверь.

— Уважаемый, меня интересует правда.

— Но я все вам рассказал.

— Боюсь, не все.

— Да клянусь!

— Любезнейший, — я поднялась с табурета, на котором устроилась напротив привязанного к стулу Дмитриса, — пазл не сходится, а если он не сходится, значит, вы чего-то недоговариваете.

— Да по башке ему! — выкрикнул из-за неплотно прикрытой двери ванной напарник, отчего бывший слуга заметно побледнел.

Как только мы вломились в чужие владения, многоуважаемого Урвина тут же обезвредил Фомка, который сначала быстро лишил хозяина возможности позвать на помощь, а потом прикрутил Дмитриса к стулу. Сделав дело, напарник с чистой совестью направился в маленькую комнатушку, где располагались удобства и душ, оставив свидетеля мне на растерзание и снабдив меня орудием изощренной пытки.

Взяв кончиками пальцев Фомкину изгвазданную рубаху, я очень медленно (дабы Урвин оценил масштаб катастрофы) стала подносить ее к носу сопротивляющегося Дмитриса. Согласна, это жестоко, но мы попросту не располагали временем для долгих разговоров.

Бедняга яростно замотал головой, пытаясь увернуться от подсовываемой под нос тряпки, задергал связанными руками и даже попробовал топать прикрученными к ножкам стула ногами.

— Сопротивление не поможет, милейший. — Я помахала рубашкой, создавая потоки ароматного амбре вокруг головы пытаемого. — Это вам не с королевскими дознавателями беседы вести.

При последних словах слуга еще больше побледнел.

— Перестаньте, перестаньте, я все расскажу.

— Прекрасно! — Я сделала пару шагов к двери в душевую, просунула туда руку и бросила рубашку напарнику. Бедному гигантскому Фомке ничего не подошло из гардероба Урвина, оставалось только постирать свое и надеть обратно.

— Итак, меня интересует: вы занимались уборкой покоев в женском крыле на втором этаже, когда туда заселили мужчин?

— На мне было только три комнаты, я уже говорил.

— Хорошо. Этот ответ верен. Идем дальше. Расскажите подробно и достоверно, зачем вы искали сведения об артефакте в библиотеке, что прятали под кроватью в двести семнадцатых покоях, где в то время остановился некий господин, чье имя вы также назовете, и, наконец, как вам удалось подменить настоящего слугу, который должен был выносить золотой листок, и с какой целью?