Лесная тропа влилась в бегущую с юга изъезженную дорогу; и ездили по ней не только колесницы, но и всадники – сложно было не узнать следы лошадиных подков.

– Да. И все же вокруг идут сражения, – Гримнир, слушавший на корточках дрожь земли, поднялся. – Пока не поймем, что здесь творится, на этой чертовой дороге нам лучше не появляться. А то еще поймаем грудью копье от кучки лошадников.

Гримнир осторожно, окольными путями повел ее туда, где клубился дым. Они обходили стороной открытые места и пригорки, держались покрытых сумерками низин, в которых уже собирался промозглый туман; шли вдоль каменистого берега быстрой глубокой реки, вздувшейся от стаявшего снега. Река текла в том же направлении, куда шли и они, – на северо-запад.

Промерзшая до костей Этайн плелась вслед за своим проводником. Разум оцепенел, ноги налились свинцом; в мокрой от пота накидке было холодно до дрожи, желудок сводило от голода – ей удалось только перехватить днем горстку ягод. Она держалась на ногах на одном упрямстве. Но и ему вскоре пришел конец. Этайн запнулась в темноте, тяжело привалилась к корявому дубу и, закашлявшись, опустилась на землю.

Она не знала, сколько времени просидела у подножия дерева. Может быть, лишь несколько минут, а может, и целый час. Гримниру на это было плевать, у нее над ухом вскоре раздался резкий шепот:

– Вставай, моя изнеженная тупица, – произнес он. – Не то ты место выбрала для сна. Я разведал вокруг. Еще немного, и я дам тебе отдохнуть.

Этайн кивнула и с трудом поднялась. Гримнир, придерживая ее за плечо, топал рядом, направляя, подталкивая, а иногда даже волоча ее на себе. Вскоре она с изумлением почувствовала, что идет почти по колено в ледяной воде. Сбросив оцепенение, она огляделась вокруг, пытаясь понять, как давно опустилась на землю ночь.

Мелкая вода плескала о каменистое дно. Гримнир почти на себе перенес ее по броду через речной поток. На дальнем берегу, освещенная ползущим по пологому склону холма рыжим заревом, стояла разрушенная мельница с давно прогнившим колесом; ее заложили в незапамятные времена, на камнях фундамента были видны следы инструментов давно умерших и забытых мастеров. Гримнир помог Этайн вылезти на берег неподалеку от мельницы.

Все здесь бурно поросло травой, над зарослями терновника и жимолости часовыми на посту возвышались ивы, мельничный ручей зарос камышом. От реки вела тропинка – к вершине холма, на котором виднелись в свете далекого огня развалины римской виллы. С другой стороны холма слышались сонмы людских голосов, лошадиное ржание, звуки медных рогов и гулкий стук барабанов, кто-то отдавал приказы, кто-то яростно кричал.

Гримнир подал Этайн знак идти за ним и ступил на тропу. Он осторожно обходил древние, отшлифованные временем влажные булыжники, которые прятались в траве. Тусклый свет выхватывал из тьмы то немногое, что осталось от виллы: несколько увитых плющом стен с трещинами и сломанные колонны, лет сто назад подпиравшие сгнившую теперь крышу. И все же кое-где на стенах были заметны следы добротной штукатурки, а на полу, под слоем грязи, веток и листьев мелькала на удивление яркая галечная мозаика. Под присмотром Гримнира Этайн прокралась по развалинам виллы к месту, где когда-то стояли главные ворота. Теперь же пустая арка вела в самое сердце Адского пекла.

В ночное небо поднимался дым ревущих костров. Сотни воинов стягивались к островному городу посередине неглубокой реки – в нее и впадала речушка, которую они с Гримниром перешли вброд. Скользкие берега острова защищали земляные укрепления и частокол, позади него стоял стеной второй такой же; за ним, вокруг сгоревшей церкви, виднелись покрытые свежей соломой дома и залы с остроконечными крышами. И мужчины, и женщины обороняли внешний частокол.

В небо взмыл град горящих стрел, метивших за оба частокола, прямо в дома. Занялась солома на крышах – запах дыма смешался с удушливой вонью грязи, немытых тел, крови, мочи и испражнений. Горожане ответили на залп нестройным потоком стрел и метательных копий.

– Знаешь это место? – покосился на Этайн Гримнир.

Она пожала плечами.

– Не уверена… – она напрягла память, пытаясь вспомнить название столь хорошо укрепленного островного города; на ум шло лишь одно. – Думаю, это Брод Нунны. Лес западнее и немного южнее нас.

Гримнир фыркнул.

– Бой почти закончен.

Осаждающие город воины были одеты в кольчуги и сражались под развевающимися знаменами – если Этайн не обманывали глаза, на черной ткани белела ива. Войско бросило все силы на ворота Брода Нунны. Несколько оголенных по пояс крепких мужчин подхватили таран из окованных железом бревен и пошли к воротам. Их товарищи укрывали их щитами, защищая от стрел горожан. Остальные толпились позади, готовые атаковать. С вершины пригорка Гримнир и Этайн видели, что и защитники города готовятся скрестить копья в последний раз.

Тут над гулом боя зазвучал женский голос. Нападавшие замерли, слушая ее песню – знакомую песню на привычном Этайн языке:

На мгновение повисла тишина, а потом воздух снова наполнился шумом и лязгом осады.

– Это даны, – не веря самой себе, произнесла Этайн. – В Броде Нунны живут даны!

– В прошлом году приплыли, – произнесли позади.

Гримнир с ловкостью змеи обернулся и вытащил из ножен клинок, Этайн тут же различила рядом изможденного молодого сакса с бледным худым лицом. На его подбородке выбилось несколько пучков светлых волос. Юноша отскочил – то ли при виде обнаженного меча, то ли от сжимающего его воина с горящими красными глазами и клыками, торчащими изо рта.

– Боже милостивый! – успел пролепетать он, прежде чем Гримнир сомкнул пальцы на его горле.

Он впечатал юношу спиной в стену, самодельный нож из оленьего рога выпал у того из руки и со стуком упал на землю. Гримнир взглянул на него и снова вперился в сакса ненавидящим взглядом.

– Маленький тупица!

– Подожди! – воскликнула Этайн. Она подбежала к Гримниру. – Кто пришел в прошлом году? Дай ему сказать. Кто пришел в прошлом году?

Гримнир чуть ослабил хватку.

– Отвечай ей!

– Д-даны, – выдохнул сакс. – Армия Вилобородого. Пришли в прошлом году и скинули короля Этельреда. Эти вот заняли Брод Нунны, убили моего па и обесчестили мою ма. Сестер своих я с тех пор не видел.

– Свен Вилобородый? – переспросила Этайн. – Король данов? Это невозможно! В прошлом году он воевал с королем Норвегии!

– Ну и с королем Уэссекса тоже! – ответил юноша. – Он шибко разозлился, когда Этельред на день Святого Брайса пару лет назад убил его сестру и вырезал всех остальных сраных данов в Уэссексе. А я скажу, что многие из них по заслугам получили! Мерзкие ублюдки – и Вилобородый хуже их всех! Пропади он пропадом!