– А кто?

– Спросите у господина Борисова! Ведь он следил, как я дважды заходил к Марине, как выходил… получается, должен был видеть и еще кого-то.

– Ты же полчаса бродил по улицам, – вывернулся Ельцов. – Он наблюдал за тобой, а не за квартирой Марины…

* * *

Эрос – сила влечения, существующая до времени и появления миров. Он пронизывает все, от скопления звезд до самой ничтожной земной былинки. Дитя хаоса, жизни и смерти, он во всем и над всем: вечная тяга одной песчинки к другой, одного существа к другому, одной души к другой душе…

Эрос соединяет в одно целое тьму и свет, видимое и невидимое, это и то, мужское и женское.

Эрос – напряженный нерв, управляющий телом Вселенной, питающий ее дух. Он рождает, убивает и воскрешает, завораживает, очаровывает, берет в плен. Его объятия сладостны, его поцелуи смертельны… Он навевает сны, от которых не хочется пробуждаться. Его голосом поют скрипки, розы источают его запах. Его блеск таится в золоте, драгоценные камни играют его огнями. Его дыхание несут в себе ветры, и морские волны так эротично набегают на песок…

Душистый нектар в глубине цветка, тычинки и пестики, капельки росы в бархатных воронках листьев, жемчужины во влажной темноте раковин, лунные ночи, рождающие истому в крови, звуки, краски, запахи, изгибы и прикосновения – все это Эрос, неистребимый, как жажда существования.

Всепоглощающее влечение – вот его истинная суть, его мистическая и таинственная мгла, откуда произрастают корни всех явлений. Его плоды как мед, как напиток бессмертия…

И все вокруг искушает слабого человека… обещая райское блаженство, неисчислимые наслаждения. Слабый поддается, сильный борется…

Нет силы, способной победить Эрос. Его облик таится за тысячами масок на карнавале бытия… он исчезает и появляется, когда пожелает. Он везде и нигде… Сопротивляйтесь, и вы прочнее увязнете!

Эрос – это мост между мирами, неуловимая грань, которую так легко и… невозможно перейти; вечный оргазм, которому никто и никогда не заглянет в лицо, которого никто и никогда не выразит… которого никто и никогда не исчерпает… которым никто и никогда не насытится…

Москва

Лариса скорчила недовольную гримаску.

– О чем ты думаешь?

– Так, ни о чем… – вздохнул Матвей и добавил. – О работе. У нас новый заказ на лазерное оборудование. Хочешь, расскажу?

Он лукавил. Лариса терпеть не могла скучных рассуждений на технические темы, она сразу начинала зевать, и ее клонило в сон.

– Только не это!

Они прогуливались по кленовой аллее, усыпанной красными листьями. От земли тянуло сыростью, лениво накрапывал мелкий дождик, шуршал, шептал…

– Ты не соскучился? – спросила она, заходя вперед и ревниво заглядывая ему в глаза. – Совсем-совсем? Ни капельки?

– Нет! Я был занят.

Матвей знал, как ее «завести».

– Чем, позволь спросить? – взвилась Лариса. – Что ты мог делать в своем Камышине?

– Заготавливал дрова, крышу чинил…

– О-о-о! – Она закатила глаза и зажала ладонями уши. – Замолчи, умоляю! Зачем тебе дрова? Мыться в тазике, топить печку… что за блажь, когда имеешь квартиру со всеми удобствами? И не где-нибудь – в Москве! Трудностей не хватает? Ты маньяк, Карелин!

– Я маньяк, – охотно подтвердил он. – Беги прочь, пока я тебя не зарезал!

– Как мне с мужиками не везет, просто ужас. Драма! Супруг – импотент, любовник – маньяк. Куда мне, бедняжке, податься? Где искать ласки и утешения?

– Кстати, что твой Калмыков? В порядке?

– Более чем. Деньги гребет лопатой, ну, и мне около него перепадает. А насчет супружеского долга… лучше не спрашивай! Знаешь, сексуальное бессилие, кажется, влияет на его психику. Он стал таким раздражительным, нервным: взрывается по малейшему поводу.

– Еще бы…

– Ладно, хватит о Калмыкове! – она взяла Матвея под руку, прижалась. – Не хочу портить себе настроение. Пойдем ко мне?

Лариса имела в виду квартиру, которую она снимала для интимных встреч. Там она чувствовала себя раскованно и ничего не опасалась. Калмыков, по ее словам, об этой квартире ничего не знал.

– Пойдем, – согласился Матвей.

Прихожая и гостиная были чисто прибраны, в спальне появились новое покрывало и атласное постельное белье.

– Тебе нравится? – спросила она.

– Угу.

После кофе с коньяком Лариса принялась ласкаться, он постепенно втягивался в ее игру – по привычке, без былой страсти. Все остывает, не только звезды и планеты, но и сексуальные ощущения. Ему казалось, что он целует куклу, очень похожую на живую женщину… Древнейший инстинкт так и не проснулся.

– Ну что с тобой? – обиженно протянула она.

– Устал, наверное. Прости.

Ее неукротимый темперамент требовал выхода, а Матвей отстранился, встал с постели.

– Ты куда? – В голосе любовницы звучали обида и недоумение.

– Хочу выпить.

Он налил себе и ей коньяка, присел на краешек широченной кровати. Спросил ни с того ни с сего:

– Калмыков не подозревает, что ты ему изменяешь?

Лариса резко повернулась, вспыхнула, но сдержалась, глотнула коньяка, помолчала и только потом ответила:

– Надеюсь, нет. Хотя… догадывается, наверное.

– И терпит?

– Куда ему деваться? Он же ничего не может! Вообще ничего!

– Сколько ему лет?

– Сорок шесть…

Она исключительно редко говорила о муже, несерьезно, вскользь. Словно его и не было.

– Не старый еще мужчина. Какое-то заболевание?

– Вроде нет. Во всяком случае, он не упоминал о болезни, которая могла привести к его нынешнему состоянию. А почему ты интересуешься?

Матвей сдвинул брови.

– Странно все это…

– Не вижу ничего странного! – возразила Лариса. – Таких вокруг сотни, тысячи. Спроси любого сексопатолога!

– У вас с самого начала как было? Ну, когда вы поженились?

Она повела округлыми, гладкими плечами… красивая женщина с грациозными повадками кошки. Густые волнистые волосы, на длинной шее – тончайшей работы колье из золотых нитей от «Веллендорф», подаренное мужем. Цена украшения, вероятно, баснословная. Карелину за год столько не заработать.

Лариса поймала его взгляд, истолковала по-своему, плотоядно улыбнулась.

– Да тебе-то что? Иди ко мне…

– Ты не ответила.

Она отвела глаза, со стоном натянула на себя простыню.