Шешонк был лихим воякой, но мирным и мудрым во внутренней политике. Он пригласил из стран Средиземноморья хороших ремесленников и мастеров каменного дела. Он не вывозил священные скульптуры из Фив, как это делалось до него, а организовал их изготовление на новом месте. Как убедилась команда Монте, малый фараон проявил большую тактичность: он не требовал, чтобы мастера нарушали вековые традиции ритуального искусства. Он понимал, что и в дельте Нила был Египет с его многотысячелетней культурой. Он не нарушил и веры египтян в своих древних богов, олицетворявших силы неба и земли.

* * *

До этого открытия Монте девять лет копал траншеи и туннели в отложениях Нила. Свои раскопы он пробил на площади в 250 гектаров. Подчас работы велись на глубине 30 метров. Он все эти годы верил, что работает на месте Таниса, но лишь в начале 1940 года он официально известил французскую археологическую службу, что столица малых фараонов наконец найдена. В тот год он вскрыл несколько неразграбленных захоронений знатных египтян, и в Париж полетела телеграмма об окончательном успехе эпопеи. Конечно, с термином «грандиозный».

Понимая, что с открытием склепов фараонов XXI династии в историю Египта вносится новая страница, Монте на вопросы журналистов заявил:

— Разумеется, тут грандиозные открытия. Сфинксы, стелы, бронзовые ритуальные вещицы и много, много золота!

— Можно ли сравнить с сокровищами Тутанхамона?

— Золота извлечено на свет больше. По своим художественным качествам драгоценности изящнее, выразительнее. В них больше жизненной радости и меньше религиозной суровости.

Пьер Монте был полон новых планов, но летом 1940 года его отзывают в Париж. Сказывалась военная обстановка. Археолог собрал ящики с драгоценностями в караван грузовых автомобилей, который под охраной военного конвоя отбыл в Каир.

* * *

Весной 1945 года — сразу же после безоговорочной капитуляции фашистской Германии — Пьер Монте помчался в Египет на крыльях надежды. Но горькое разочарование охватило его в первый же день пребывания в Каире. За годы войны его ценнейшие находки не были разобраны и классифицированы, хотя арабы клятвенно обещали это сделать. Более того, часть их была украдена, а все, что оставалось в ящиках, пострадало от подвальной влаги и пыли. Но Монте недолго предавался печали. Оставив двух верных помощников возиться в музейном склепе, он устремился в дельту Нила на место своих прежних работ. Но и там его ждал удар: с 1941 по 1943 год, как ему поведали местные чинуши, в его раскопах ковырялись подпольные гробокопатели, продававшие находки английским и другим офицерам и солдатам…

Пьер Монте быстро успокоился, ибо принялся за свое любимое дело. И вскоре в Париж полетела первая телеграмма: «Грандиозная находка, неразграбленный склеп Ундебауда — полководца фараона Псусенеса. Он полон сокровищ высокой художественной ценности».

Через год упрямому французу опять повезло — его команда вскрыла некрополь IX века до н.э. И опять обилие погребального золота, серебра, бронзы, слоновой кости. Пора было думать о грандиозной выставке в Париже, показать миру уникальные сокровища малых фараонов. Но…

Это «но» было неожиданным и странным. С каким-то восточным упорством чиновники египетской службы древностей решили держать находки из Таниса на нелегальном положении. Они не были научно описаны и не выставлялись в Каире. Более того, каирские искусствоведы пускали слухи, будто золото Шешонка и Псусенеса ничего не стоит по сравнению с тем, что найдено в подземном склепе Тутанхамона. Работы ювелиров и ремесленников эпохи XXI династии носят упаднический характер, лишены оригинальности и древней обаятельности. Словом, древнеегипетский декаданс с элементами эклектики…

Совсем другого мнения был французский египтолог Жан Йот. Ему довелось кое-что увидеть в ящиках, забитых еще руками Монте. Он считал, что искусство X—VIII веков до н.э., конечно, отличается от классических образцов, но оно самобытно. Некоторые статуэтки просто уникальны по художественной выразительности. Называть все это декадансом нет никаких оснований…

Между Парижем и Каиром завязалась длительная переписка. Не обходилось без французской эмоциональности и восточной увертливости. В конце концов выставка состоялась, но, увы, лишь 48 лет спустя после открытия Пьером Монте саркофага Шешонка и других малых фараонов. Сам первооткрыватель древних сокровищ покоился к тому времени на кладбище в родном Страсбурге…

Египетский департамент культуры разрешил провести выставку в столице Франции в течение 5 месяцев, выбрав из шести тысяч находок в Танисе всего 600 экспонатов.

Европейцы были поражены всем увиденным. Шедевров древнего искусства было множество. Поражало изобилие золота и тонкость его обработки. Восторженные отзывы дали итальянцы и англичане. «Это волнует так же, как и золото Тутанхамона. Уровень искусства высочайший», — писал итальянский журнал «Эпока». Лондонские газеты охотно употребляли в качестве оценки словечко «грандиозно». Несколько хладнокровнее оказались немцы и швейцарцы. Они отметили предметы VIII века до н.э. как этап развития египетского искусства, условно сравнив его своеобразие с эллинизмом в греческой культуре. Конечно, хвалебные гимны пела французская пресса, называя результаты работ Пьера Монте выдающимся открытием в дельте Нила. А вот египетские газеты упорно молчали об успехе выставки в Париже.

Так что же скрывается за всеми этими «восточными тонкостями»? Думается, ничего мистического здесь нет. Просто были соответствующие указания заманивать в Каир туристов на старую и проверенную приманку — золотую маску Тутанхамона. Обывательский вкус хорошо клюет на знакомый фетиш. Но, с другой стороны, нельзя не учитывать и феномен инерции: прославление сокровищ Тутанхамона длится более 70 лет. Из него создали фетиш, и реклама оказала свое влияние на публику. Золото малых фараонов, несмотря на свою огромную историческую ценность, до сих пор остается в тени от блеска посмертной маски Тутанхамона, который, кстати, как историческая фигура гораздо бледнее Шешонка.

«Грандиозная несправедливость!» — сказал бы Пьер Монте…

Древние греки, оставившие потомству роскошную россыпь легенд, мифов и сказочных преданий, завещали словами своих мудрецов и весьма многозначительную мысль: «Легенда идет по стопам истины, но не в ее серой одежде, а в платье из ярких лоскутов. Непредубежденному ничего удивительного в легенде не должно показаться».

В данном материале попытка показать, что это относится в некоторой степени и к античным легендам о бурной жизни, сражениях, победах и загадочной смерти Александра Македонского.

Загадок он оставил много. До сих пор не обнаружено его захоронение. И нет четких версий, где искать. Ясно лишь одно — умер он в садах Семирамиды в Вавилоне.

Многие ученые склонны считать, что созданные в старину противоречивые легенды о склепе полководца — плод политиканского творчества македонских полководцев — сподвижников Александра Великого. Они старались зашифровать место истинного захоронения. Дело в том, что за мумифицированное тело завоевателя мира несколько лет шла упорная борьба, каждому из наследников империи, разделенной на куски, хотелось обладать такой реликвией. Кому досталась, неизвестно. И чтобы не было обидно, каждый придумывал и поддерживал свою версию и старался, чтобы в нее поверили. Так они пытались укрепить свою власть и удовлетворить безмерное честолюбие. Но нам остались лишь загадки.