Пожалуй, только сейчас появляется возможность набросать полную карту планеты, если, конечно, облака вдруг растворятся. А сделать когда-то надо, а то ни на Севере, ни на Юге не обнаружил в письменных источниках даже намеков на Запад или Восток. Словно их и не существует. Но, думаю, если там даже не окажется крупных материков, чего просто не может быть в океане на половину планеты, то обнаружу множество островов разной величины и размера…

Бобик прибежал, взглянул издали с вопросом в больших серьезных глазах, я покачал головой, дескать, ничего, все так же, и он тут же ринулся обратно.

Жанна-Антуанетта старается не шевелиться и даже не поворачивать головы, глаза устремлены в одну точку. Я с раскаянием подумал, что зря все-таки поддался ее слезам и взял с собой, слезы – выработанный эволюцией женщины механизм давления, а то и выживания, но я щас не самец, а государственный деятель, потому должен вести себя соответственно.

– У нас у детстве куры были, – сообщил я самым доброжелательным голосом, – мараны с голубыми яйцами… Нет, у маранов красные и багровые, а голубые несли арауканы. Есть еще амерауканы, тоже с голубыми яйцами… Бабушка любила их опекать, яйца такие же ярко-голубые, как ваши волосы, маркиза!.. В скорлупе, оказывается, много билирубина… А у вас тоже билирубин?

Она вздрогнула, завороженная потоком моих слов.

– Ваше величество?.. Нет, у меня от рождения. Говорят, бывает, хотя еще не встречала. Но по летописям восемнадцать веков назад был герцог Коригалант с ярко-голубыми волосами…

– Мутант, – сказал я со знанием сути, – урод. Это значит, уродился таким красавцем!.. Наверное, ваш предок. Как-нибудь секвенируем ваш геном, как только научимся это делать. Все-таки это же счастье родиться с голубыми волосами!

Она слабо заулыбалась, на бледные щеки начал возвращаться слабый румянец, мараны и арауканы отвлекли, особенно, думаю, амерауканы постарались, даже название породы красивое. По моему тону поняла, что сравниваю с чем-то элитным, а комплименты на женщину действуют, как теплый дождик на скукоженный цветок. Тем более я сравнил ее не с розой или чем-то привычным, а с неведомым, а это вштыривает шибче.

Все еще с улыбкой на губах, она повела глазами по сторонам и сразу с ужасом уставилась в окно.

– Ой, что там такое страшное внизу?

– Не такое уж и страшное, – пробормотал я. – Наша планета вообще-то ничего так…

– Что за планета?

– Земля, – пояснил я ласково. – На которой живем. Да, вообще-то она круглая, как дура, но все равно ее обижать нельзя. Хоть мы и сверху… Если сидеть не хотите… может, возляжете?

Она взглянула с вопросом в очень серьезных глазах:

– Ваше величество?

– Вы хрупкая женщина, – сказал я с чувством. – Я сам виноват, позволил вам по своей слабости пойти со мной!.. А кому я попутчик? Ни души не шагает рядом.

Над далекой поверхностью планеты нечто блеснуло в лучах солнца. Я сказал торопливо:

– Маркус, снижаемся… Теперь левее…

Исполинская громада Багровой Звезды Зла двигается по моим ощущениям с легкостью бабочки-капустницы.

Замеченная мною блестка быстро выросла в размерах, укрупнилась. Даже не всматриваясь, я различил выступающие над корпусом детали, а когда приблизились, понял, что самого корпуса, как основы, нет, а есть сложное соединение громадных конструкций из металла. Хотя это, скорее всего, не металл вовсе, само сооружение сложное и непонятное, словно строили не люди, а пауки или муравьи-древоточцы, а то и вовсе кампонотусы.

Хотя пауки строят очень понятную и красивую паутину, муравьи тоже воздвигают шедевры, все-таки у нас с ними один корень, одна аминокислота, а здесь абсолютно чуждая логика…

Пока я всматривался и мыслил, скайбагер медленно вырастал в размерах, а Маркус по моей молчаливой команде завис на комфортной для разглядывания высоте, затем пошел в сторону, открывая взгляду все новые конструкции.

За спиной послышался приближающийся топот, Бобик примчался, как черный ураган, шумно и часто дыша, язык вывалил, широкий и огненно-красный, в глазах понятный восторг исследователя.

– Остынь, – сказал я упавшим голосом.

Сердце сжалось, конструкция изломана самым зверским образом, словно изящная игрушка попала в ковш пресспакета, что изломал все, но бросил на полпути, когда осталось только превратить в сплошной четырехугольный брикет металла.

– Маркус, – сказал я мертвым голосом, – здесь точно нет жизни. Давай посмотрим следующий. Ищи такой же, но поцелее…

Маркус передвинулся удивительно быстро, уже понимая, что ищу. Впереди стремительно появился, вырос и остановился на комфортном для рассматривания расстоянии скайбагер, похожий на телебашню с выставленными во все стороны широкими раструбами параболических антенн, но только две уцелели, да и те изрешечены чем-то вроде тысяч крохотных метеоритов, а от остальных остались только пеньки, а в самой трубе башни зияют широкие дыры.

– И этот, – сказал я, – Маркус, поищи другие…

Он нашел, но разбитый неведомой мощью вдрызг, уже не скайбагер, а плотный рой кусков обшивки и внутренностей, что летит по той же орбите, за тысячи лет снова сбившись в бесформенный ком из металла.

Затем еще два: один с развороченной обшивкой, второй разорван пополам, обе держатся на паре уцелевших нитей, я их привычно назвал кабелями, лишь благодаря нулевой гравитации.

Маркус послушно двигался над планетой, скайбагеры не идут в одной плоскости, все на одной высоте, но в разных широтах, я всматривался с надеждой в сердце, уже начал отчаиваться, когда вдали на темном небе показалась серебряная искорка.

Моя душа воспрянула, я сказал срывающимся от волнения голосом:

– Маркус, наш шанс!.. Надеюсь, не последний… Давай к нему, пока не удрало…

Серебряная в лучах солнца искорка моментально выросла в исполинское сооружение из десятков переплетенных и плавно изогнутых труб, в центре ком из металла, неприятно исковерканный и погнутый, но не в результате внешнего воздействия, иначе бы снесло все эти трубы…

Я пытался отыскать взглядом что-то похожее на оранжерею, должны же космонавты чем-то питаться, где тут силовой блок, ракетные двигатели, но озлился на себя, все отбросил и попинал в раздражении.

Какие оранжереи, я же не во временах Жюль Верна. Уже сейчас принтеры печатают любую еду, а чуть позже и компоненты для нее будут получать, просто разлагая на нужные элементы сам вакуум, который теперь зовут темной материей, темной энергией и темным пространством.

– Нужно проникнуть вовнутрь, – сказал я. – Если не найдем люк, то сделаем!

Жанна-Антуанетта спросила слабеньким голосом:

– Сделаем… что?

– Дверь, – ответил я с энтузиазмом. – Кто-то рубит дверь в Европу, а я вот в будущее!..