Уставившись на стол, я начала перебирать мои мысли в поисках воспоминаний того ужасного момента в морге. Я могла чувствовать свое сердцебиение и движение воздуха в легких, когда я рефлекторно дышала, но мое тело было в черном мешке для трупов, не способное чувствовать холод гранита или окружающего его гладкость пластика. Я была отделена от него. Связь с моим телом была разорвана. Ее просто не было. И, испугавшись, я побежала.

Когда я бежала, воздух выходил из меня, как будто я становилась иллюзорной, почти невесомой. Мои колени стали дрожать. Прикосновение реальных объектов вызывало боль, как будто что-то терлось о кость. Только после того как Барнабас нашел меня, я снова почувствовала себя нормально. Только тогда я стала способна понять и различить, что я утратила. Без тела, мир не узнавал меня. То есть, пока амулет Барнабаса не оказался достаточно близко, зацепившись за что-то, и снова вернул меня на одну линию со всем остальным.

Возможно, отделившись от тела, я утратила то, что использовали время и вселенная, чтобы двигать меня вперед. Возможно, амулеты были как искусственные точки, которые время и вселенная могли прикреплять и использовать, чтобы синхронизировать ум и душу с настоящим. И если я смогу разорвать эти узы…

Я беспокойно поерзала на твердом сидении, уверовав, что я на верном пути. С закрытыми глазами, я углубилась в свои мысли и попыталась увидеть себя как отдельную личность, повязанную нитями прошлого с настоящим. Я могла слышать звуки вокруг меня: Джош хлебает свой напиток, в магазине звонит телефон, и после месяцев изучения концентрации, что-то, наконец, пошло так, как мне нужно.

Волнение переполнило меня, когда я неожиданно смогла увидеть линию моей жизни. Напряженная, я видела, как я росла от возможного будущего к настоящему, удивляясь тому, как моя жизнь входила и выходила, пересекалась с жизнями других людей, и потом, уродливый узел, где я умерла, почти, как если бы время или пространство завязали узел чтобы удержать себя вместе, когда моя душа была вырезана. Это было так, как если бы память других связала здесь тьму, где я покинула мир, давая форму тому, чего не хватало, подобие существования которое неожиданно прорвалось обратно в бытие, когда я заполучила амулет. Но сейчас, время не использовало мое тело, чтобы найти мою душу и нести ее дальше, оно использовало амулет, который я украла у Кайроса. Цвет, или может быть звук, был другим. Точка, где я умерла, была темно-синей, и потом, внезапное изменение к пурпурному, такому темному, что в нем был оттенок ультрафиолета. Как у Накиты.

Моя аура, поняла я, желая бросить все и попытаться коснуться мыслями Барнабаса, но вернула свое внимание обратно. Я ощутила что дрожу, когда поняла что могу видеть мою душу, мечущую линии мыслей в будущее, мысли двигались быстрее времени. Я могла фактически видеть фиолетовые линии, исходящие от меня в будущее, тянущие меня вместе с остальной вселенной. Что заставляло это все работать, что окрашивало линии идущие после моей смерти — это амулет, дающий времени что-то, за что можно было зацепиться.

И если я смогу разорвать некоторые из этих линий, идущих из амулета к настоящему, возможно, я стану невидимой, какой я была, когда бежала от Барнабаса в морге. Почти так, как если бы я не носила камень, хотя он и оставался бы у меня на шее.

Предвкушение бросило меня в дрожь, и я расслабилась достаточно, чтобы убедиться, что я все еще сижу с Джошем, и ничего не происходит. Это должно сработать. Мы выбивались из времени. Я не буду разрывать все нити, только несколько, и ни одной из линий ведущих меня в будущее. Только те, что связывают меня с конкретным мигом настоящего.

Я сделала медленный вдох, в котором не нуждалась, и выдохнула, я дернула нить, ведущую меня в настоящее. Она оборвалась как паутинка, с небольшим отголоском у меня в голове. Ободренная, я провела абстрактной рукой между мной и настоящим, убирая больше нитей. Шум из змеиной ямы казалось, отдается эхом во мне. Я почти могла видеть звук, идущий волнами в моем воображении, проходящий через меня, чтобы отразиться от дальней стены кабинки.

— Мэдисон? — прошептал Джош, и я открыла глаза. Я таращилась на стол, мои пальцы дрожали.

— Это работает, — сказал он с благоговейным страхом в голосе.

Я вдохнула, как если бы вынырнула с глубины. Я подняла голову и уставилась на него. Звук скейтеров снова стал реальным, воображаемые волны звука ушли, оставшись только в моих мыслях. Мое сердце колотилось, и я чувствовала себя неустойчиво, почти как если бы я была жива. Джош внимательно смотрел на меня, его голубые глаза широко открыты.

— Это работает! — снова сказал он, поддаваясь вперед над своей картошкой. — Сейчас ты снова вернулась, но я могу видеть сидение позади тебя! — Он оглянулся по сторонам посмотреть, никто ли не заметил. — Это жутчайшее из того, что я когда-либо видел. Сделай так еще раз, — подстрекал он.

С облегчением, я поерзала на твердых подушках. — Хорошо. Приступим.

Нервная и возбужденная, я села, положив руки на стол, желая повторить то, что случилось только что. С открытыми глазами я таращилась на голубое небо, видимое через фасад. Перед глазами у меня поплыло, и я углубилась в свои мысли. Я ощутила присутствие амулета везде в моем недавнем прошлом, плетущего паутину, чтобы связать каждый момент моей жизни со следующим. Сейчас было легче, и с помощью воображаемого пальца, я коснулась новой фиолетовой сети, которая только сформировалась, заставила ее дрожать и порваться. Звуки вокруг меня отдавались эхом, и я ощутила тошнотворное чувство, становясь иллюзорной. Тяжелые удары моего сердца, даже если они и были лишь воспоминаниями, пропали.

— Святая копоть, Мэдисон! — выкрикнул Джош в приглушенном потоке слов.

— Ты исчезла! — он запнулся. — Ты… здесь? Я не верю этому.

Я сконцентрировалась, разрывая довольно много нитей, когда они сместились из будущего в настоящее, убеждаясь, что оставила достаточно, чтобы они тянули меня вперед.

— Я здесь, — сказала я, чувствуя как мои губы шевелятся и, слыша свои слова как будто из далека. Я посмотрела на Джоша, обнаружив, что это все проще и проще. Его глаза бегали из стороны в сторону, в основном фокусируясь на сидении за мной.

— Мило, — сказал он, откинувшись назад. — Я едва слышу тебя. Ты странно звучишь. Как будто ты шепчешь в телефонную трубку или что-то похожее.

Близкий шум у меня в ухе сказал мне, что Грейс покинула звоночек на кассе. Я повернулась к яркому свету, льющемуся неистово сверху кабинки, и у меня открылся рот.

— Я тебя вижу, — прошептала я. — О Боже, ты красивая. — Она была маленькой, даже не смотря на то, что ее сияние делало ее величиной с мяч для софтбола. Цвет ее лица был темный и черты лица были изысканно остренькими. Золотое мерцание вокруг нее делало ее очертания размытыми, особенно когда она двигалась. Я не могла сказать была ли это ткань или туман. Размытые движения ее крыльев давали то туманное свечение, что я видела.

Сразу же крошечный ангел остановился, фокусируясь на моем голосе. Она удивленно моргнула, ее глаза горели как солнце.