– Вы бывали у Магды дома? Знали ее родителей?

Алла криво усмехнулась, покачала головой.

– Она меня не приглашала и ко мне не ходила. Мы из разного круга. Виделись в основном на занятиях, ездили вместе на этюды, ходили на выставки, гуляли. Магда обожала Братцевский парк, постоянно таскала нас с Колей туда. Ей там очень нравилось. Восхищалась усадебным домом… Впрочем, это к делу не относится.

Казаринова поправила шарф. Она почти не пользовалась косметикой, ее небрежно заколотые волосы висели вдоль щек, а длинное трикотажное платье сидело мешком. Астра не видела Магды, но сразу поняла, что рядом с Аллой любая женщина показалась бы хорошенькой. Понятно, почему подруги расстались. Интересно другое – что их связывало?

– Получается, вы ни разу не видели Левашовых?

– При жизни – нет. Они разбились, когда мы заканчивали учиться. Магда вдруг перестала появляться в институте, не отвечала на звонки, у нее накопилась куча «хвостов». Тогда кто-то из преподавателей сообщил, что у Левашовой большое горе – погибли родители. Она все-таки получила диплом – все ей сочувствовали и ставили оценки независимо от знаний по предмету. Ну и деньги сыграли свою роль. Она могла заплатить, а педагоги – не святые.

– Вы ее осуждаете?

– Судить – не по-христиански! – запальчиво произнесла Алла.

Плохо скрываемая злость и далеко не смиренное выражение лица показывали, что она не только судит, но судит безжалостно.

– После смерти родителей Магда потеряла интерес к учебе. Коля практически сделал за нее экзаменационную работу. Он, как и прочие, видел в ней неизвестно что! А она плевать на него хотела.

– Вы говорите, что при жизни Левашовых не встречались с ними? – уточнила Астра. – Выходит, это произошло… после смерти?

– Можно и так выразиться. Однажды Коля предложил мне поехать с Магдой на кладбище. И мы поехали. Купили цветы, конфеты, водку. Могила была еще свежая, без мраморной плиты, без памятника, лишь к временному железному конусу прикреплен портрет: мужчина и женщина в обнимку, улыбаются. Они были совсем не старые – до пятидесяти не дожили. Магда очень похожа на мать.

– Как она себя вела на кладбище? Плакала?

– Всплакнула… Мы помянули покойных, выпили. Постояли… и всё. Выполнили свой долг. Коля зря беспокоился. Что были мы там, что не были – Магде без разницы. Она вся в себе, и в горе, и в радости: ни с кем не делится.

Официантка принесла еду. Казаринова принялась за суп, Астра – за винегрет.

– А где похоронены Левашовы? – с полным ртом спросила она.

– На Востряковском. Там лесопарковая зона рядом… На природе, как Магда любит. Она и родителей проведывает, и гуляет заодно. Дышит свежим воздухом!

В каждой фразе бывшей подруги звучала скрытая ненависть.

– После института ваши дороги разошлись?

– Сначала да. Я искала работу, Коля тоже. Мы тыкались туда-сюда, мыкались, брали оформительские заказы, лишь бы не сидеть на шее у своих. Магда не нуждалась в деньгах, родители оставили ее богатенькой сиротой. Она развеивала тоску! Колесила по курортам – то в Сочи, то в Крым, то в Прибалтику, то куда-то на озера. Потом вернулась в Москву, диплом забросила. Зачем таким, как она, работать? Заскучала, вспомнила обо мне и позвонила.

– Ваша дружба возобновилась?

– Тесно мы никогда не дружили, просто проводили вместе время. Болтали, бродили по выставкам. Выезжали на пленэр[9], обсуждали новые веяния в живописи и графике. Мы были увлечены искусством, строили планы. Коля мечтал иллюстрировать книги. Магда всегда держалась особняком, вроде бы и с нами, и в то же время сама по себе. У нее не было друзей, кроме нас… Да и сейчас наверняка нет. Ей никто не нужен!

– Но вы продолжали встречаться?

– Все реже и реже. Коля пытался ухаживать за ней, она его отшивала – как бы в шутку, но он обижался, страдал, приходил ко мне плакаться в жилетку. Я одна его понимала, могла выслушать, утешить. Когда Магда уезжала за границу, она присылала ему открытки из разных городов. Он чуть ли не молился на них! Целый иконостас соорудил их этих открыток… Подумал бы: у нее денег куры не клюют, а она открытки шлет. Хоть бы что-то из одежды привезла, книги какие-нибудь по живописи. Богатые все такие скупые и черствые?

Астра пожала плечами.

– Богатые – тоже люди, полагаю. Они разные.

На бледных щеках Казариновой выступил лихорадочный румянец.

– Коле было хорошо только со мной! – выпалила она. – Понадобились годы, чтобы он это понял. Вообще-то он сразу обратил на меня внимание и предложил дружбу, но от Магды у него наступало помутнение рассудка! Он разрывался между мной и ею, мучился, пока она не вышла замуж, наконец.

– За Глебова?

Алла кивнула.

– Пять лет назад она отправилась в Венецию и там подцепила этого бизнесмена. Сословный брак! Магде нужно было на кого-нибудь опереться, вот она и нашла себе «папочку». Глебов старше ее.

«Всего на семь лет, – подумала Астра. – Нормальная разница для мужа и жены».

– Она из него веревки вьет! – распалялась Казаринова. – Это вампир. Пока всю кровь не высосет, до капельки, – не отстанет. Верите? Коля чуть с собой не покончил, когда узнал про ее замужество. Я его еле к жизни вернула, выходила, вылечила… Заставила в клинику лечь, пройти курс реабилитации.

– По какому поводу?

– По поводу алкоголизма. Творческие люди частенько этим грешат. Но Коля раньше не пил, это Магда приучила его к абсенту. «Культовый напиток французской богемы!» – передразнила она бывшую подругу. – Так то когда было? В девятнадцатом веке. А Коля повелся, вообразил себя вторым Ван Гогом! Магда его так называла, все подшучивала. А он, дурачок, ее насмешки за чистую монету принимал.

– Почему Ван Гогом? – удивилась Астра.

– Вы не знаете, что такое абсент? Это вытяжка из полыни и трав на спирту. Крепость – семьдесят градусов. В нем содержится туйон: вещество, схожее с тем, которое добывают из конопли. Именно туйон отличает полынный напиток от всех остальных и придает ему особый привкус. Он может вызывать галлюцинации и конвульсии, а в больших количествах является ядом. Под его воздействием люди совершают безрассудные поступки. Да, когда-то парижане злоупотребляли абсентом. Пристрастие к «Зеленой фее» привезли французские военные из Африканского батальона. Им выдавали абсент для профилактики малярии и других болезней…

Казаринова говорила горячо и страстно. Чувствовалось – сей монолог она произносит не впервые.

Астра устала слушать.

– Абсент, кажется, был запрещен? – вставила она, когда противница полынного напитка набирала воздуха для продолжения тирады.