Дом, который снял Куликов на лето, находился немного поодаль от дачного товарищества и одной стороной практически примыкал к лесополосе – очень неплохое обстоятельство, чтобы в случае нужды незаметно скрыться. Неожиданно для себя он втянулся в дачную жизнь и частенько, взяв с собой Ольгу, бродил по окрестностям.

В этот раз Куликов был один. Прихватив «макаров», он забрался в лесную глушь, где разрядил целую обойму в гнилую корягу. Мужчина должен отменно делать две вещи – стрелять и управлять машиной, и Куликов старался соответствовать.

Стась не сразу заходил в дом, сначала некоторое время наблюдал издалека, потом, приблизившись, заглядывал в окно, и, только убедившись, что дом пуст, входил в дверь. Так он поступил и в этот раз. Не потому, что что-то заподозрил, а больше по привычке. Важно не расслабляться, а то хватку потеряешь совсем.

В комнате никого, Ольга ушла на местный рынок. У стены старенький диван, плохонький телевизор – иначе нельзя, сопрут. И ровным счетом ничего настораживающего!

Куликов обошел избу, поднялся на крылечко и, поторкавшись ключом в скважине, распахнул дверь. Едва он перешагнул порог, в нос шибануло опасностью. Все вещи были на своих местах, но вместе с тем в комнате ощущалось нечто зловещее, и Куликову даже показалось, будто завибрировал от постороннего присутствия на самой высокой частоте окружающий его воздух. Он сунул руку в карман и тут же вспомнил, что час назад бездарно расстрелял целую обойму патронов в какой-то глубокой расщелине, заросшей крапивой.

– Если вытащишь руку, вышибу тебе мозги, – веско и очень хладнокровно предупредил чей-то спокойный голос.

– Не надо нервничать, приятель, – Куликов постарался придать своим интонациям как можно больше бодрости, – пушка у меня не заряжена, если хочешь убедиться, посмотри сам.

– Проходи в комнату, – грубовато посоветовал незнакомец, стоящий за спиной, – и не верти башней, если она тебе еще дорога.

В комнате на продавленной тахте, по-хозяйски закинув ноги на гладко струганный табурет, сидел Назар Колотый и, не опасаясь преждевременных морщин, добродушно улыбался во все лицо.

– Ну что же ты застыл, Стась, проходи. Дом этот, как я понимаю, твой.

– Чего ты хотел?

– Неласково ты на гостей смотришь, слишком много в твоих глазах чертей прячется, – укорил Назар, а потом поинтересовался с иезуитской любезностью: – Как дела у тебя, дорогой? Рассказывай, давненько не виделись.

Не далее как вчера вечером к нему на дачу заезжал Ковыль и сообщил, что Назар в бегах. Факт сам по себе очень примечательный, такие люди, как правило, в побегушниках не числятся, они мотают срок в «чалкиной деревне» до последнего звоночка и не порочат свое имя прошениями о пересмотре дела. Зона для них такое же обыкновенное место, как для иного цех, пропахший эмульсией и раскаленным металлом. Для того чтобы сорвать их с родного гнезда, требуются очень веские причины, такие, как смерть или возможное бесчестье. Между какими жерновами Назар Колотый оказался в этот раз?

– И что же ты от меня хочешь услышать? – глухо проговорил Стась.

Назар едва пошевелил пальцем, и мужчина, стоявший за спиной Стася, приказал:

– А теперь медленно, желательно без всяких ковбойских штучек, вытащи из кармана ствол двумя пальцами и положи его на пол. Аккуратно.

Выбор был невелик. Волына была пуста, без начинки это всего лишь кусок железа, самое большее, на что она сейчас сгодилась бы, так это раскалывать лесные орехи.

– Пожалуйста, – охотно откликнулся Стась и медленно выполнил приказ. – Теперь какие будут распоряжения?

– Я смотрю, ты остряк, как бы этот юмор пагубно не отразился на твоем здоровье. А теперь, не оборачиваясь, легонько толкни ногой свою пушку назад.

– Твой напарничек долго жить будет, слишком уж он недоверчивый, – беззлобно посетовал Стась и небрежно пнул пистолет.

Куликов затылком чувствовал, как незнакомец, склоняясь над пистолетом, упустил его из поля зрения на долю секунды. Этого времени вполне достаточно, чтобы с разворота ударить чересчур подозрительного гостя носком ботинка под самый подбородок, а потом со всего размаха прыгнуть ему каблуками на гортань. И услышать, как, подобно яичной скорлупе, затрещит смятая трахея. Такие гимнастические упражнения весьма эффективны в поединке. Но не следовало наивно полагать, что Назар Колотый заявился в его дом без подарка. Наверняка в кармане брюк он приберег какое-нибудь чудо техники с пятнадцатью патронами в обойме. Он способен запросто выпустить пяток пуль в спину хозяина.

– Теперь можешь повернуться, – голос за спиной прозвучал чуть дружелюбнее. Щелкнула пустая обойма. – Однако не обманул!

Куликов повернулся и увидел рослого мужчину лет тридцати. Выглядел он впечатляюще. Судя по широкой грудной клетке и выпирающим мышцам, силы он был немереной. Такому парню совсем необязательно было иметь при себе оружие, неприятеля он способен обезвредить щелчком.

– Мы немножечко отвлеклись, – все тем же вежливым, но одновременно твердым, не терпящим возражений голосом проговорил Назар Колотый. – Хочу тебе сказать, что я очень разочарован твоим поведением.

Обычно таким назидательным тоном родитель разговаривает со своим одиннадцатилетним чадом, вдруг проявившим интерес к противоположному полу и застуканным директором за задиранием платья однокласснице в школьной раздевалке. В голосе слышится упрек, а в душе некое скрытое одобрение. Упрек в том, что отпрыск попался так по-глупому. И одобрение потому, что хитроватый родитель узнает в поступках сына себя, раннего, и удивляется мудрости пословицы: «Яблоко от яблони недалеко падает».

– О чем ты, Назар?

По лицу Назара невозможно было понять, какая шальная мыслишка посетила его голову, он всегда оставался невозмутим, как идол с острова Пасхи.

– Разве ты не догадываешься? Я всегда считал тебя очень неглупым мужиком, – правый уголок его рта пренебрежительно дрогнул.

– С каких это пор ты меня в мужики записал? Ты же знаешь, что я блатной, – в голосе Куликова прозвучала нешуточная обида. – За такое можно по всей строгости спросить.

Непроницаемое лицо Назара разлепилось в едкую усмешку, полнейшее ощущение того, что вытянутые скулы идола покрылись мелкими трещинками.

– А ты забыл, что тебя Вася Колымский разжаловал?

– А-а, вот ты о чем, – с трудом собрал крохи спокойствия Куликов, лицо его при этом выглядело серым, как у утопленника. Как тут не пожалеть, что не имеешь возможности носить в каждом кармане по здоровенному «кольту». – Это он считает, что меня разжаловал, я же другого мнения. На это нужно разрешение схода. Ты меня можешь убить, но называть «мужиком» не смеешь.

– Под пушкой стоишь и еще права качаешь. Не боязно? – Назар упивался своей властью.

Теперь он напоминал мальчугана, у которого на ладони ползает маленькая безобидная козявка. Он пьянел от собственного всесилия: в его власти было сдунуть в спасительную густую траву или раздавить между пальцами.