В отдельных гарнизонах и военных округах сформировались не только офицерские военно-революционные союзы, но был силен и оппозиционный элемент. В своем докладе Лерхе отмечает, что в 1910 г. оппозиционное движение перешло в стадию глухого скрытого недовольства среди офицеров, проявлявшегося в критике мероприятий начальства, частом высказывании левых суждений, чтении левой литературы[209]. Опасность оппозиционного элемента была очевидна: будут ли солдаты стрелять во время народных волнений, будут ли офицеры выводить свои части на подавление революционных выступлений? Не перейдут ли они на сторону открытой политической оппозиции режиму? Эти вопросы оставались открытыми.

В течение 1911 г. Зуев занимался практической организацией работы агентуры в армии. В мае он издал распоряжение о борьбе с клеветой на армию в революционной прессе, источником информации для которой служили революционные организации в частях. Антиправительственно настроенные лица присылали в оппозиционные и революционные издания клеветнические, лживые или попросту искаженные данные с целью дискредитации армии в глазах общества, с одной стороны, и чтобы подорвать среди читающей части военных доверие к руководству и самой армейской системе – с другой. В этой части своей работы департамент принял решение полностью информировать оклеветанных командиров частей и подразделений, а также верховное руководство армии и флота. Мера была одобрена военным и морским министрами В. А. Сухомлиновым и И. К. Григоровичем[210].

Позднее Зуев издал два циркуляра от 7 июня и 3 июля 1911 г. В циркуляре от 7 июня департамент полиции рекомендует для расследования корней недовольств набирать агентуру не только среди самих военных, но и их общих друзей и знакомых – штатских. Цель в данном случае ставилась двоякая: с одной стороны, выяснить, чем недовольны военные, не подвергающиеся революционной агитации, каковы их насущные проблемы, толкающие в оппозицию к режиму. Во-вторых, выяснить роль штатского окружения в радикализации и революционизации настроений армии. Также необходимо было освещать отношения воинского командования с подчиненными. Штатские агенты принимались на службу в качестве вспомогательной агентуры, они посещали клубы, сборища и частные квартиры офицеров и нижних чинов, не вызывая подозрений. Что касается нижних чинов, то они часто собирались в лавках или сапожных мастерских, с адресов которых и вели почтовую переписку. Хозяева этих лавок, мастерских, квартир и прочих заведений вербовались сотрудниками сыска[211].

Циркуляр от 3 июля непосредственно предписывал создавать новые лавки, в которых будут собираться военные, или субсидировать уже существующие. «При этом надлежит иметь в виду, что означенные лавки должны быть поставлены на чисто коммерческих началах и могут рассчитывать на материальную поддержку только в самых исключительных случаях. Кроме того, при оборудовании лавок розыскными органами необходимо обратить внимание на приемы конкуренции, которые могли бы поставить эти лавки в привилегированное положение и привлекли бы к ним наибольшее число нижних чинов»[212]. На открытие каждой такой лавки требовалось согласие департамента, что во многом было связано с выделением финансовых средств и необходимостью строго отделять сыскные мероприятия от провокации. Однако, как писал в своих мемуарах Курлов: «Проект этот был осуществлен в очень малом размере, так как для широкой его постановки не хватало денег»[213].

Принятые Зуевым меры дали существенные результаты – множество дел и расследований, разгром ряда организаций. Однако принятые меры оказались недостаточными. Движение в армии нарастало по объективным причинам: во второй половине 1911–1912 гг. заканчивался срок административной высылки для участников революции 1905–1907 гг., этапированных в отдаленные районы империи. Большую часть ссыльных составляли молодые люди, не отбывшие еще воинской повинности, которые должны были в 1912 г. быть призваны в армию[214]. «Революционный призыв» создавал благоприятные условия для развития военных организаций и пропаганды.

Кроме непосредственного состава революционных ячеек жандармам необходимо было выяснять и факультативных членов организации, в ней формально не состоящих, но близких и сочувствующих революционному делу. В феврале 1912 г. в совершенно доверительном циркулярном письме Зуев писал: «В департаменте полиции в последнее время получаются указания, что революционные партии, помимо определенно поставленной цели самым интенсивным образом вести пропаганду и агитацию в войсках, в целях подготовления войск и использования их при общем вооруженном восстании, решили, имея в виду бывшие довольно многочисленные случаи покушения на начальствующих лиц во время маневров в виде мести за строгость и т. п., использовать отдельных нижних чинов и для совершения террористических актов первостепенной важности. Такого рода попытки кажутся революционерам тем более осуществимыми, что во время маневров и смотров высокопоставленные лица находятся обычно настолько близко к частям войск, что часто представляется возможным осуществить злодеяние не только путем выстрела, но и просто штыком»[215].

Таким образом, в течение нескольких лет была создана мощная агентурная сеть, наработана база подзаконных актов, регулирующих политический сыск в армии. И военное руководство было весьма заинтересовано в результатах жандармской работы. Уже в октябре 1911 г. военный министр Сухомлинов просил министра внутренних дел Макарова информировать его лично обо всех случаях возникновения дознаний и переписок по революционному движению в армии. Также, опасаясь слишком бурной деятельности жандармерии, он требовал присылать ему копии всех донесений, посылаемых жандармскими офицерами в департамент. Фактически военное ведомство пыталось взять под контроль работу политического сыска в армии. Сухомлинов хотел в этом направлении опереться на своего старого знакомого – жандармского полковника С. Н. Мясоедова, к которому, по мнению военного министра, должны были стекаться все эти переписки и прочие документы департамента, ГЖУ и охранных отделений. Он должен был анализировать весь этот ворох бумаг по военной агентуре и представлять военному министру регулярные отчеты[216]. Ранее Мясоедов возглавлял приграничный пункт в Вержболово, где весьма успешно занимался разведывательной деятельностью против Германии. Полковник Вальтер Николаи, шеф немецкой военной разведки, называл Мясоедова лучшим русским разведчиком в приграничной с Германией зоне. Благодаря дружескому знакомству с императором Вильгельмом II, часто охотившимся в Роминтере, неподалеку от Вержболово, и на этой почве сошедшимся со страстным охотником Мясоедовым, последний имел возможность вести разведывательную деятельность вне досягаемости германских спецслужб[217].