— Будешь туррон? — предложил он. — Видел рекламу: «самый твердый туррон в мире»? Хочешь попробовать?

Гарсиа опять прибавил звук. Годо понял, что терять ему уже нечего. Он сиганул к кочерге и попытался дотянуться до нее. Только это он и успел. Ловкий, как обезьяна, несмотря на выпитую водку, Кувшин скрутил его, а Однорукий принялся лупить плиткой туррона. Годо неудачно увернулся от удара в нос, и туррон рикошетом попал ему по уху. Однорукий ударил его по голове, из носа закапала кровь.

— Эльза! — взорвался обезумевший Годо, глядя прямо на Гарсиа. — Ее тошнит каждый раз, когда ты до нее дотрагиваешься! Козел! Сукин сын! Она говорит, что даже жаба лучше, чем ты! Эльза сказала, что там было три килограмма! Она сказала мне об этом в кровати! Эльза сказала, где они лежали!

Если Годо хотел вывести Гарсиа из себя, он нажал на нужную кнопку. Кокаин был ни при чем: Гарсиа потерял голову из-за Эльзы.

— Кувшин! — заревел Гарсиа. — Заткни его навсегда!

Кувшин стоял, уперев руки в бока, вроде ручек того сосуда, в честь которого он получил свое прозвище. Ему тоже не нравилось, как этот сопляк клеветал на Эльзу.

— Это тебе за то, что ты плохо говорил о сеньорите Эльзе, — проговорил он.

И двинул ему кулаком в солнечное сплетение. Гарсиа усилил музыку до дискотечной громкости, вперил бешеный взгляд в фотографию нашей с ним Девушки-Мечты, висевшую на стене на первом этаже, и вдруг швырнул в нее стакан с виски. Годо выволокли в сад, камера следовала за ним. Ножом, зажатым в кулаке, Кувшин дважды ткнул его в пупок, как почтальон, доставляющий срочные письма и нетерпеливо жмущий на кнопку звонка. Еще два приветственных удара в живот и, наконец, финальный взмах, рассекший горло. Уже у бездыханного отрезали большой палец.

Тошнота подступила к горлу. Даже в кино зрелище было бы не из приятных, но сознание того, что все это правда и фильм предназначался для Розы, было просто невыносимо. На экране зарябили черно-белые точки, звук пропал, превратившись в зудение электронного комара, а потом опять возник похожий на телеведущего Гарсиа.

— Вот что случилось с этим дерьмом, вздумавшим играть со мной в опасные игры, Роза, — говорил Гарсиа с экрана. — Будь ты хоть трижды сестрой Эльзы, советую усвоить урок. Я приказал этому уроду по имени Хулио Сесар[15]притащить тебя сюда, так что всякие жалобы…

Я не хотел смотреть дальше, вытащил кассету и растоптал ее. С ее помощью вполне можно было бы засадить за решетку Гарсиа и всю его банду, но я уже решил, что разделаюсь с ними сам, это было мое личное дело. Не в моем стиле вмешивать полицию в мою жизнь, в мои личные дела. Не то чтобы я считал такое решение проблемы несправедливым или неэтичным в соответствии с бандитским кодексом чести — я его не разделял, — но я не мог лишить себя удовольствия сразиться с Гарсиа без посредников. Наверное, то, что я только что увидел, было последней каплей, чаша весов и без того была полна' его предательство, Тони, пуля в моем колене, Эльза в его объятиях… Так или иначе, то, что он сделал с этим парнем, открывало новый счет. Идем дальше! Труп Годо с двумя сломанными пальцами из оставшихся на руке четырех был обнаружен в разбитом «гольфе» на автомобильном кладбище за городом. Об этом писали газеты. Скорее всего, по интеллектуальному коэффициенту Кувшин несильно превосходит головастика, но я не думаю, что он пытался таким образом инсценировать смерть в результате автомобильной катастрофы. Полагаю, уж скорее это своеобразное проявление его странного чувства юмора, не доступного моему пониманию. Собственно, я и не пытаюсь его понять.

Они были по одну сторону черты, я — по другую. Вот и все, и меня это устраивает. Это будет война до победного конца. Можно считать, что я уже начал боевые действия.

Я спустился в кафе. Попрощался с моим другом и его женой и сказал Розе, что на видео запечатлен телевизионный конкурс, в котором красуется Хулио Сесар в окружении рельефных стюардесс в одних бикини. Разумеется, она не поверила дурацкому объяснению, но ничего не спросила. Она знала, что Годо мертв, и больше ничего не хотела знать. И прекрасно. Я уже говорил раньше, что незнание — убежище умных, а ее никто и никогда не назвал бы глупой. По пути к машине я выбросил растоптанную кассету в урну. Когда мы вернулись домой, я, во-первых, повесил на гвоздь куртку, во-вторых, освободился от кобуры и, наконец, налил себе виски. Последнее действие вызвало неодобрительный взгляд Розы. Ну и ладно! Поскольку я совершенно не исключал, что в конце концов женюсь на одной из сестер (пока не решил, на какой именно) и в связи с этим брошу пить, этот стаканчик вполне можно засчитать как выпитый в память о моей доживающей последние дни свободе. Роза удалилась в ванную комнату, и я воспользовался минутой, чтобы опорожнить и заново наполнить стакан. Зазвонил телефон, я снял трубку. Звонила Эльза. Возможно, то, что она позвонила сразу, как только мы вошли в дом, было чистой случайностью, но, зная Эльзу, совершенную психопатку в часы досуга, можно было предположить, что в последние несколько часов она названивала каждые десять минут. Такова уж была эта красавица: спокойно не вспоминала о тебе в течение двух месяцев, и вдруг оказывалось, что твой голос необходим ей, как сардинам — соленая вода. Да, такая вот красотка: бери ее или оставь ее. Я предпочитал брать.

— Макс, — заговорила она, — что это за глупости с диваном? Я хочу провести эту ночь с тобой! А если нет, то я лично готова на что угодно!

— Но… — открыл рот я.

— Не перебивай! — перебила она. — Я не собираюсь спать этой ночью в обнимку с холодом. Я так решила, понимаешь? Мы могли бы полететь в Буэнос-Айрес или еще куда-нибудь в Южную Америку. Там сейчас лето. Мне говорили, что это очень красиво, наверняка стоит чудесная погода!

— Но, Эльза, не…

— Слушай, если ты собираешься занудствовать, твое дело. Прими цианид.

— Послушай, Эльза, — проговорил я, — убили… — Я вдруг понял, что говорю в пустоту. — Эльза? Эльза! — Я пришел в отчаяние: эта дуреха играла, притворяясь то фривольной, то не в меру капризной, в самое неподходящее время.

Я не паникер и не параноик и не стал воображать, что кто-то похитил ее. Скорей уж какой-нибудь неожиданно возникший новый друг (разумеется, мужского пола) как раз сейчас запустил ей руку под юбку, а она отталкивала его, приговаривая что-нибудь дразнящее и вкрадчивое, или подставляла шею для поцелуя.

— Милый, ты меня слушаешь? — вновь возник ее голос.

— Да, я жду, — откликнулся я. — Послушай…

— Слушай лучше ты меня, — оборвала она. — Какие мы скучные. Сидим здесь, когда прекрасно могли бы наслаждаться летом в Южном полушарии. Что скажешь? У меня как будто осьминог шевелится внутри! Ты же меня знаешь, Макс, с мужчинами я всегда стараюсь защищаться, но когда проигрываю, чувствую себя так, будто я победила.

Роза вышла из ванной, а затем, демонстрируя исключительную скромность, — на улицу. Я чувствовал себя проигравшим битву в окружении сплошных победительниц.