– Прыгайте! – изо всех сил ору я.

Все четверо ранены, лишь двое смогли благополучно выбраться на свободу. Я дернул за кольцо парашюта, раздался резкий толчок, шелестя, распахнулся шелковый купол. Теперь я медленно опускался на вражеский город, ветер, раскачивая, нес меня к Неве».

Немецкий летчик понимал, что вскоре неизбежно попадет в лапы «врага, который не знает пощады». У него в голове даже мелькнула мысль застрелиться прямо в воздухе. И это через пару недель после начала войны на Восточном фронте! Данный момент ярко иллюстрирует работу пропагандистских машин противоборствовавших тоталитарных систем. Но желание жить пересилило, и через пару часов Виллмса допрашивали в русском штабе.[39]

Тем временем фронт быстро приближался к городу на Неве, и самолеты Люфтваффе все чаще появлялись над подступами к нему. А 18 июля одиночный Bf-110 из I-й группы ZG26 «Хорст Вессель», взлетевший с уже находившегося в руках немцев аэродрома Псков, впервые сбросил две фугасные бомбы на южные пригороды Ленинграда.

22 июля 1941 г. Госкомитет обороны принял постановление № 232 «О противовоздушной обороне Ленинграда», согласно которому в город направлялось большое количество боеприпасов для зенитной артиллерии, 37-мм зенитки, аэростаты и прожекторы, а также новые истребители. Однако выполнено оно было лишь частично.

Во-первых, новых самолетов из-за огромных потерь на фронте катастрофически не хватало. Так, к 10 июля численность паркаистребителей ВВС КБФ сократилась на 24 % и составила 282 самолета, из которых в исправном состоянии был только 231. К этому же дню численность истребительных частей ВВС Северного фронта,[40]которая на 24 июня составляла 803 машины, сократилась до 553 самолетов, при этом количество боеготовых пилотов составило всего 450 человек. К тому же в конце июля начались массированные налеты на Москву, и практически все вновь изготовленные МиГ-3 и ЛаГГ-3 направлялись в 6-й ИАК ПВО, прикрывавший столицу. Кроме того, железные дороги, ведущие к Ленинграду, подвергались постоянным налетам, что приводило к возникновению огромных пробок и задержкам в доставке грузов.

Между тем и в Люфтваффе происходили изменения, напрямую связанные с Ленинградом. Директивой № 34 от 30 июля Гитлер распорядился передать 8-й авиакорпус генерала авиации Вольфрама фон Рихтхофена (Wolfram von Richthofen), действовавший до этого в центральном секторе Восточного фронта, в распоряжение командующего 1-м воздушным флотом генерал-оберста Альфреда Келлера (Alfred Keller), отвечавшего за операции на северном фланге. Тем самым фюрер подкрепил поставленную им самим задачу – в ближайшее время взять Ленинград и уничтожить Балтийский флот.

Надо сказать, что лидер Третьего рейха с самого начала операции «Барбаросса» испытывал некий необъяснимый панический страх перед советским флотом на Балтике. Гитлеру, видимо, постоянно мерещились кошмары о том, как линкоры и крейсера с красными звездами на флагах бороздят морские просторы и беспощадно топят безоружные транспорты со шведской железной рудой или, и того хуже, прорываются в Северное море на соединение с британским флотом, а эсминцы атакуют и отправляют на дно учебные подводные лодки вице-адмирала Карла Дёница в Данцигской бухте. Именно поэтому Гитлер постоянно и настойчиво требовал от Люфтваффе уничтожить или как минимум надолго вывести из строя все крупные надводные корабли Балтфлота.

Эта своеобразная мания преследования была логическим следствием отсутствия твердой позиции нацистского руководства в отношении оценки сил и возможностей Красной Армии и Флота. Складывается впечатление, что эта позиция под влиянием различных

субъективных факторов периодически изменялась в широком диапазоне от явной недооценки до излишней переоценки. С точки зрения реального соотношения сил сторон это практически ничего не меняло, так как даже при самом «недооцененном» варианте восточный противник к началу боевых действий все равно имел большое численное превосходство. Однако метания в оценках самым непосредственным образом сказывались на решениях Гитлера в отношении стратегии ведения войны на Востоке.

Впоследствии в советской историографии часто ссылались на якобы хвастливое и ошибочное высказывание фюрера в том смысле, что Советский Союз – это колосс на глиняных ногах, которого стоит только толкнуть и он рухнет. Но самое интересное, что так оно и было в действительности. СССР обладал огромной армией и большим промышленным потенциалом. Но все это опиралось на тоталитарную политическую систему с жестким централизованным управлением, с подавлением самостоятельности и инициативы в любом виде и с постоянной угрозой репрессий за малейшее нарушение ее правил. Такая система и была теми «глиняными ногами», лишившись которых колосс неминуемо должен был рухнуть, что, кстати, затем спустя полвека и произошло.

План военной кампании против СССР под кодовым названием «Барбаросса» изначально был авантюрным, поскольку базировался на недооценке сил этого колосса. И как ни парадоксально, именно благодаря этому Вермахт добился огромных успехов на первоначальном этапе войны. Немецкое командование действовало в полном соответствии с теорией блицкрига, без оглядки на численное превосходство Красной Армии, используя самые слабые места противника.

К концу июля 1941 г. советский фронт перед наступавшей группой немецких армий «Центр» практически развалился. Следовало ожидать, что в духе идей блицкрига главные ударные силы Вермахта – 1-я и 2-я танковые группы генерал-оберста Германа Гота (Hermann Hoth) и генерал-оберста Хейнца Гудериана (Heinz Guderian) и поддерживавшие их силы Люфтваффе – далее будут нацелены прямо на Москву. Учитывая состояние советских войск и отсутствие оборонительных сооружений, имелся реальный шанс на то, что передовые бронетанковые части Вермахта уже в конце августа могли достигнуть столицы Советского Союза. Падение этого политического центра, из которого вели все нити управления, вкупе с напряженной социальной обстановкой в советском тылу в первые месяцы войны означало бы крушение всей системы в целом.

Но в этот момент в Берлине маятник оценки сил противника неожиданно качнулся в противоположную сторону. Причем произошло это не в последнюю очередь благодаря престарелым немецким фельдмаршалам и генералам, хотевшим тем самым оправдать свои собственные ошибки и нерешительность. И Гитлер начал действовать так, словно он забыл о блицкриге и словно он вел войну, в которой главной целью был захват как можно больших территорий, а не уничтожение политической системы СССР. Фюрер принял крайне спорное, а по существу ошибочное решение, что перед захватом Москвы необходимо сначала взять Киев и Ленинград.