— Лучше скажи, зачем я тебя тогда в Петербург отпустила?! — сварливо отозвалась Изида.

А «Нат Пинкертон» едва не выдал свое присутствие радостным возгласом:

Там, за дверьми, в каких-то десяти шагах от него, стоял Санин Главный Кумир!

— Лучше скажи, зачем я тебя тогда в Петербург отпустила?!

Даша Чуб посмотрела на своего главного детского Кумира…

Человека, получившего официальный диплом авиатора уже после того, как поставил с десяток воздушных рекордов. Получившего диплом инженера уже после того, как он стал всемирно известным конструктором, переломив пополам историю мировой авиации. Киевлянина, чьим именем в ее веке была названа целая сеть крупнейших авиастроительных заводов Америки…

И демонстративно сморщила нос.

Ответ на ее вопрос красовался сейчас перед ней — ради «Ильи»!

Еще в десять лет из зачитанной до дыр детской книжки с картинками Даша знала: самый первый в мире большой самолет — родоначальник всех монументальных самолетов ХХ века — Игорь Сикорский сконструирует в Санкт-Петербурге на Русско-Балтийском заводе.

Чуб и сама могла бы построить завод (стараниями предприимчивой Катерины Михайловны Трое начали жизнь в Прошлом отнюдь не с пустыми руками). И построила б, кабы знала, как скоро ее увлеченье полетами превратится в настоящую страсть.

А может, и убоялась бы…

Ради того, чтобы защитить честь «Ильи», от чьих богатырских услуг едва не отказались в начале войны, глава Руссо-Балта, помянутый Владимирович Шидловский, лично возглавил эскадру тяжелых машин, став первым русским генерал-майором авиации. Весь его огромный завод стал мастерской, обслуживающей боевые потребности «Муромцев»… Но предприниматель сознательно шел на убытки ради того, чтоб «Илюши» били врага!

Ощущая в горле не слишком приятный позыв к восхищению, Чуб коротко вздохнула — на середине вздоха расстраиваться она передумала:

— А помнишь, как я первый раз в ангар к вам пришла?

— Разве такое забудешь? — улыбнулся воспоминанью земляк. — Я аж молоток уронил…

В кажущемся нереально далеким 1912, когда страна только-только перестала считать самолеты цирковым балаганом, а 22-летний студент-недоучка, бросивший престижный Политехнический институт и уже поднявший в воздух второй в России отечественный аэроплан и самый первый в Империи аэроплан с пассажирами на борту, трудился в куреневском сарае во главе таких же влюбленных в мечту, как и он, присоединиться к ним был вправе любой. Ради счастья быть приближенными к небесным телам кораблей, многие были готовы выполнять даже самую черную работу. Но дам, включая и наипрогрессивнейших, в их мастерской еще не было, тем паче таких.

И когда зимой новорожденного года в дверях обрисовалась экстравагантнейшая блондинка в шальварах и с порога заявила:

— Привет. Я — Изида. Ты — Игорь Сикорский? Ну здравствуй, гений!

Впервые нареченный гением от неожиданности упустил из рук инструмент.

Представляться гостье было без надобности. В Киеве обитала всего одна дама, фланировавшая по Городу в мужских шароварах и произвевшая минувшим летом бо́льший фурор, чем последовавший за сим сентябрьский визит царя и премьер-министра Столыпина и октябрьская неделя авиации в Киеве.

Беловолосая причина фурора подошла к переоборудываемому аэроплану С-6 и с любопытством осмотрела открытую трехместную кабину с двумя пассажирскими сиденьями впереди и кресло пилота сзади, в то время как десять молодых людей, онемев, стояли и лицезрели ее саму.

— Вы Инфернальная Изида… та самая? — осторожно спросил нареченный гений.

— А-а, был в кабаре на моих выступлениях! — певица-танцовщица беспардонно подергала крепления между верхним и нижним крылом, видимо проверяя их на прочность. — Но все, я круто сменила имидж. Теперь я стихи пишу типа. А еще хочу с вами летать.

— А не боишься? — хмыкнул кто-то, взяв ее легкомысленный тон.

— Чего мне бояться? Я классно летаю.

— На чем?

— На метле…

Десятеро пионеров воздухоплавания закисли от смеха. Изида же, засучив рукава, деловито ощупала оживлявший аэроплан автомобильный мотор, прищурилась на радиатор из алюминиевых трубок, постучала по хлипкому фанерному фюзеляжу, отошла на пару шагов и тыкнула гению:

— Слушай, ты скоро это в цельный вид приведешь? А то у тебя все пока как-то отдельно друг от друга…

— Однако! — окриком оборвал всеобщее веселье гений. — Это ж отменная мысль. — с уважением посмотрел он на Изиду. — Если машина будет целостным созданием, чтобы каждая часть как бы вытекала одна из другой… И как вам в голову такое пришло? — удивленно выкнул он гостье.

— Да я просто картинку… То есть ты же это сам и сказал! — закивала она. — Когда читал доклад в Политехе о причинах катастроф и о том, что не каждый может летать.

— Я сказал такое? Не помню, — захлопал глазами студент.

— Но я-то помню, — решительно соврала Даша Чуб. — Я сама это слышала! — убедительно улыбнулась она. — Так вот, о том, что не каждый может летать. Ты говорил, для этого нужен птичий инстинкт. У меня есть. Спорим на пять тысяч рублей? Если я — не птицелетка, ты выиграл. Если нет, на эти деньги ты сделаешь мне самолет. Но не такой, а как на картинке. Идет?

— Я сооружу вам истинную картинку! — понял даму по-своему гений.

До сего дня непреодолимое стремление к небу всего раз обернулось для гения звонкой монетой, — минувшей осенью, когда на неделе авиации в Киеве он получил первый приз — 500 рублей. Да и в намерении знаменитой певицы-танцовщицы-поэтессы стать авиатриссой не было ничего необычного. Первыми на модный аэроспорт отреагировали первые модницы и дамы от искусства. Первой в мире женщиной, поднявшейся в воздух, стала французская актриса Элиза де Ларош, которая заняла в 1910 году четвертое место на воздушных соревнованиях в Санкт-Петербурге и удостоилась личной беседы с Николаем ІІ, восхищенным ее храбростью. А не далее чем в прошлом году «Вестник воздухоплавания» опубликовал изящную новость: «Любимица петербургской публики певица Молли Море сдала пилотский и окончательно бросает сцену, решив полностью посвятить себя авиации».

Но в тот нереально далекий зимний день Даша Чуб еще не помышляла о перемене участи. Отложив очередное интервью певички Море, лжепоэтесса лишь понимающе хмыкнула: «Ясное дело. Здесь эстрадные певцы не то, что у нас. Они — третьесортные звезды. Вот она в самолет и полезла». По той же причине бывшая в ХХІ веке талантливой певицей-неудачницей Чуб зарубила начатую в Прошлом удачную певческую карьеру и полезла в седло Пегаса.

О первых сестрах Икара, покорительницах пятого океана, корреспонденты писали с куда большим экстазом, чем об эстрадных певуньях. Их фото в лиловых бархатных брюках и экстравагантных шальварах публиковали на обложках журналов. Но оседлавшей крылатого коня Даше удалось воспарить выше летающей Молли — до олимпийских небес! Как только на ее первой (украденной у Ахматовой) книге просохла типографская краска, она стала властительницей дум и душ и забыла свои соловьиные мечты. И на Куреневский аэродром Дашу Чуб привела не столько детская мечта о полетах, сколько продиктованный породившим ее веком нервный закон шоу-бизнеса: «постоянно пиарить».