– Господин подполковник, – начал он, – я знаю, что в том ведомстве, в котором вы служили, изучали, среди всего прочего, и политическую обстановку в странах, которые могут быть соперниками России. Я понимаю, что все происходящее сейчас в нашем мире – «дела давно минувших дней». Но с другой стороны, вам известно то, что неизвестно нам. Нам сообщили, что в Австрии сменили министра иностранных дел. Теперь венской дипломатией руководит граф Иоганн Бернгард фон Рехберг унд Ротенлёвен. В ближайшее время он прибудет в Петербург в качестве личного посланника императора Франца-Иосифа, – при последних словах Николай поморщился и выразительно посмотрел на перевернутый лицом к стене портрет того самого Франца-Иосифа, на котором его рукой было написано: «DU UNDANKBARER» (неблагодарный).

Я отрицательно покачал головой. В нашем варианте истории граф Рехберг стал министром иностранных дел и главой правительства Австрии лишь в 1859 году. Кстати, Рехберг неплохо относился к России и поддерживал хорошие личные отношения с Бисмарком. Это любопытно…

– В связи с этим, – продолжил император, – хотелось бы знать, что сие означает и против кого будет направлен новый политический курс? Может, в вашей истории было нечто подобное?

Император, наконец, присел на диван и с любопытством посмотрел на меня. А я задумался. В свое время, когда мы угодили сюда из нашего XXI века, я попытался разобраться в хитросплетениях европейской политики середины XIX века и кое-что прочитал в книгах, которые были в библиотеке «Королева» и «Смольного». Должен признаться, я нашел в них немало любопытного, по привычке сделав из них выписки в свой рабочий блокнот. Слава богу, отправляясь к императору, на всякий случай я сунул его в карман кителя.

Извинившись, я достал блокнот и положил перед собой на письменный стол. Николай с любопытством наблюдал за моими манипуляциями. Прокашлявшись, я начал свой импровизированный доклад.

– Ваше величество, причина раздора между двумя империями – борьба за Балканы. Австрия опасается нашего традиционного влияния на славянские народы, проживающие на территории нынешней Турции. Вена хотела бы, чтобы эти славяне остались под владычеством Османской империи или вошли в состав империи Австрийской. Канцлер Меттерних в свое время сказал: «Сербия должна быть либо турецкой, либо австрийской». Впрочем, касалось сие не только Сербии. Аппетиты Вены распространяются и на другие территории Балкан.

– Да я это прекрасно понимаю! – воскликнул император. – Но мы же не можем бросить на произвол судьбы наших единоверцев, которые находятся под гнетом турок! Или вы считаете иначе?

– Сострадание к угнетенным – это чувство, вполне естественное для русских людей, – согласился я. – Только чувство это часто стоит нам большой крови. И спасенные нами народы вместо благодарности порой отвечают нам примерно так, как один юный монарх, – и я кивнул на портрет Франца-Иосифа, перевернутый лицом к стене.

Николай нахмурился. Видимо, мои слова ему не понравились. Но, с другой стороны, он чувствовал, что в них присутствует «сермяжная правда».

Я открыл свой блокнот и попросил императора послушать, что сказал еще в 1809 году князь Александр Прозоровский, в бытность его командующим Дунайской армией.

«Какие же от установления сербского царства родятся новые последствия?

Для увеличения и распространения владычества своего, конечно, начали бы они (сербы) тотчас возмущать соседних своих единоверцев, как то: австрийских сербов (число коих до 2 миллионов простирается), герцеговинцев, боснийских христиан, далматинцев, албанцев, болгар и так далее, дабы отторгнуть возмущениями от настоящих их владельцев и присоединить к своему царству.

Сие возродило бы паки новые и беспрерывные для России, принявшей на себя покровительство Сербии, ссоры и даже войны с соседями».

– Вот, значит, как, – пробормотал Николай. – То есть нам придется в будущем воевать из-за желания сербов округлить свои владения?

– Скажу больше, ваше величество, Первая мировая война в нашей истории началась из-за того, что сербский гимназист застрелил в Сараево – это Босния – наследника того самого Франца-Иосифа. Произошло это через шестьдесят лет – в 1914 году.

– Вы предлагаете отдать Балканы австрийцам? – спросил император. – Но ведь тогда станут напрасными все жертвы, которые принесла Россия, освобождая христианские народы от османского гнета.

– Если Россия в войнах отстаивала и свои интересы, то тогда жертвы были не напрасными. Ведь без побед Румянцева, Суворова, Ушакова и Сенявина в России не было бы Крыма, Новороссии, Тамани и Кавказа. Но одно дело – сражаться один на один против Турции, которая хотя и велика по своей территории, но в военном отношении все же слабее России. Совсем другое – вести войну против Европы, которая обрушилась на нас всей своей мощью. Так уже было в приснопамятном 1812 году, когда Наполеон Бонапарт двинул на Россию Великую армию.

Ваше величество, необходимо сместить направление наших интересов в сторону Азии, где мы можем нанести ощутимый урон интересам британцев. Менее чем через три года в Индии начнется восстание против британского владычества. Сами англичане считали, что тогда речь шла о жизни и смерти Британской империи и ее месте среди правителей мира.

Что касается Австрии, то я могу прислать вам несколько книг по истории европейской дипломатии. В ней вы сможете найти много интересного и поучительного, в том числе и скрытые от наших глаз интриги в европейской политике наших дней, и поведение тех или иных политиков. Конечно, при других обстоятельствах они могут вести себя и по-другому, но я бы не стал доверять человеку, позволившему себе подлость по отношению к Российской империи в нашей истории.

И вот что я могу еще сказать про нынешнюю ситуацию. Австрийский посол, граф Валентин фон Эстерхази, был близок к графу Нессельроде в бытность последнего канцлером и был соучастником многих его интриг, которые дорого обошлись нашей родине. А вот фон Рехберг к России относился весьма неплохо. Впрочем, ваше величество, все это вы найдете в тех самых книгах. Я распоряжусь, чтобы их доставили вам в течение двух-трех часов.

– Благодарю вас, господин подполковник, – император поднялся с дивана и подошел ко мне. – Андрей Борисович, – Николай впервые обратился ко мне по имени и отчеству, – ваш рассказ был весьма полезным для меня. Действительно, стоит подумать о том, какова должна быть политика Российской империи после удаления графа Нессельроде с поста руководителя ее внешней политики. Я хотел бы встречаться с вами почаще, чтобы продолжить нашу беседу. А за книги я вам заранее благодарен. Все равно мне по ночам не спится – так хоть будет чем заняться…

19–21 августа (31 августа – 2 сентября) 1854 года. Данциг – Торн – Влоцлавек Старший лейтенант ФСБ Филиппов Павел Владимирович

– Alle einsteigen! – хрипло заорал кондуктор. Немецкий у меня не самый лучший, но даже я знаю – пора садиться в поезд. Тем более кондуктор выглядел словно после ночи, проведенной за бутылкой местной «данцигской золотой воды», с явными признаками жесточайшего похмелья. Складывалось впечатление, что из-за сурового головняка он был готов сорвать свою злость на первом попавшемся путешественнике.