Сеннар не упустил случая поддеть подругу:

— В следующий раз придется мне нести тебя на руках…

— Это из-за холода, — стала оправдываться смущенная Ниал. — Я рук не чувствую, они замерзли.

Девушка успокоилась и вынула меч из ножен.

Сеннар тоже стал серьезным и подготовился к произнесению заклинания.

Тропинка вилась в нескольких шагах от них. Она была такой узкой, что им пришлось бы идти гуськом. С одной стороны возвышалась обрывистая скала, с другой — глубокая пропасть. Дальше — еще скала.

— Первым пойду я, — предложил Сеннар.

Ниал не осмелилась возражать и пошла вслед за магом. Они двигались осторожно, потому что земля обледенела, и достаточно было неверного шага, чтобы упасть. Когда дошли до конца, тропинка повела их вдоль горы. Ни единого следа фамминов. Пейзаж не менялся, можно было подумать, что они все еще находятся в Земле Солнца. Но они уже вступили на территорию врага.

На спуск с гор Сершет понадобилось четыре дня. Склон горы, выходивший на Землю Дней, был не таким крутым, как со стороны Земли Солнца. На второй день буря стихла.

Ниал знала, что они ушли с базы в первых числах марта. Она подсчитала: сейчас уже конец марта, но, если судить по холодной погоде, можно подумать, что самый разгар зимы. Пейзаж вокруг сильно отличался от лесистых склонов гор Земли Солнца. Трава была редкой, чахлого желтого цвета. Вокруг скалы — и больше ничего. Скалы причудливой формы, изглоданные ветром и морозом, неровные, остроконечные. За четыре дня пути только один раз выглянуло солнце. Из-за пелены туч путники не могли догадаться, где они находятся.

— Просто беда, если погода не улучшится, — заметил Сеннар, глядя в небо.

— Почему? Мы ведь можем прибегнуть к магии, чтобы ориентироваться.

— Я бы предпочел не делать этого. Маги чувствуют рядом присутствие других магов. Они могут узнать о нас.

Спускаясь в долину, Ниал набросила плащ, Сеннар последовал ее примеру.

На закате шли друг за другом и, пройдя поворот, поняли, что достигли цели. Перед ними простиралась Земля Дней.

Утром, когда Сеннар и Ниал ушли, Лайо проснулся поздно и подумал, что, наверное, его спутники гуляют по базе. Юноша повернулся на бок и снова заснул. Лайо встал, когда солнце было высоко, и вышел из своей палатки.

Через некоторое время он удивился тому, что так и не встретил Ниал или Сеннара, и начал тревожиться. База была невелика, они бы обязательно наткнулись друг на друга.

Когда Лайо не встретил их и за обедом, он не стал тратить времени на еду и побежал к Неглару.

Генерал, едва завидев Лайо, помрачнел.

— Зачем пришел? — спросил он его.

— Я хотел бы знать, где найти Ниал. В столовой ее не было, я все утро ее не видел.

Неглар опустил глаза.

— Я пошлю за ней и Сеннаром после обеда, — поспешно ответил генерал.

— Вы не знаете, где они могут быть? — настаивал Лайо.

— Не знаю, — не слишком уверенно ответил Неглар.

— Что вы от меня скрываете? — Подозрения Лайо усилились.

Неглар сдался. Он засунул руку в карман куртки и вытащил послание на пергаменте. Отдал, не говоря ни слова.

Лайо открыл письмо и прочитал:

«Честное слово, мне очень неприятно. Я долго думала об этом, я размышляла и взвешивала. Поверь, это было нелегко.

В конце концов, это показалось мне наилучшим решением. Я уехала. Если все будет хорошо, когда ты будешь читать это письмо, я уже буду в пути. Надеюсь, ты сможешь простить меня.

Я поступаю так не потому, что ты не нужен, и не потому, что не хочу брать тебя с собой. Ты спас мне жизнь, и я этого никогда не забуду. Я не смогу перенести, если с тобой что-нибудь случится. Не надо искать меня. Оставайся на базе или отправляйся к Идо. На фронте все еще нуждаются в тебе, ты станешь для Идо хорошим оруженосцем.

Для того чтобы выполнить свой долг, тебе не обязательно идти со мной. Твоя работа ждет тебя на свободных Землях — и я на тебя надеюсь. Когда вернусь, наступит день, которого мы все ждем. Ты подашь мне мои доспехи и протянешь меч, как обычно.

Береги себя.

Ниал».

Лайо сложил письмо, не выдавая своих чувств, хотя выражение его лица было серьезнее, чем обычно.

— Я хотел бы получить меч и лошадь, — сказал он спокойным тоном.

— Ты внимательно прочитал? — спросил Неглар.

— Конечно, — по-прежнему серьезно ответил Лайо.

— Зачем тебе лошадь и меч?

— Вы же знаете меня. Зачем спрашивать об этом?

Неглар вздохнул:

— Мне было сказано, чтобы я любым способом не дал тебе следовать за ней.

— А я сделаю все возможное, чтобы следовать за ней, — возмутился конюший. — Поэтому прошу вас, хотя бы в память о том времени, которое я провел здесь, избежать ненужных сцен и отпустить меня.

— Я не могу.

Лайо почувствовал, что им, как и год назад, руководит решимость, с которой он выступил против отца, желая самостоятельно выбирать свой путь. На этот раз он не смог бы остановиться.

— Дайте мне лошадь и меч.

— Если не прекратишь ныть, я закую тебя в кандалы! — крикнул Неглар.

— Этим меня не удержать.

— Надо же, какие мы капризные! — взорвался начальник базы. — Ты знаешь, что идти на вражескую территорию опасно. Ниал только хотела спасти твою шкуру.

— Ниал захотела решать за меня, но я уже не ребенок. Я буду полезнее с ней, чем здесь. Это — не каприз, это — мое решение, — произнес Лайо твердо.

— Если таково твое решение, то ты мне не предоставляешь особого выбора.

Неглар позвал двух стражей:

— Заприте его в камере и охраняйте.

Стражи переглянулись, потом один из них сказал:

— Но… он же один из нас…

— Не обсуждайте приказ, подчиняйтесь! — отрезал Неглар.

Солдаты обернулись к Лайо. Оруженосец попытался было сопротивляться, но стражи были намного сильнее его, они быстро связали Лайо.

— Если вы думаете, что я сдамся, вы заблуждаетесь! — прокричал оруженосец, когда его уводили.

Лайо провел ночь взаперти, во влажной и темной камере. Сначала у него стали наворачиваться слезы на глаза. Он испытывал неприятное чувство беспомощности и чувствовал себя идиотом. Ему казалось, что он снова переживает годы ученичества в Академии, когда он был слабее своих соучеников и все смеялись над ним.

Он провел ночь, думая, как бы сбежать с базы. При благоприятном стечении обстоятельств это могло быть не так уж трудно. Он не был врагом, следовательно, за ним не следили слишком усердно. Ему не связали руки и не обыскали перед тем, как посадить в камеру.