Он обернулся, их взгляды встретились, в его – клубилась густая кромешная тьма.

– Вы знаете, – произнес он голосом гипнотизера, – незабудка – мощнейший колдовской цветок. Человеку достаточно лишь один раз посмотреть на нее – и он уже приворожен навек, – он полез во внутренний карман сюртука и извлек оттуда иссохшую веточку какого-то растения. В тусклом свете, что проникал в лабораторию, она смогла разглядеть, что поникшие цветы имеют голубой оттенок. – Я сохранил его, тот цветок, брошенный прекрасной принцессой в утешение несчастному, что сходил с ума от запретной страсти.

Мифэнви покраснела. Ей потом еще долго было стыдно за тот свой странный порыв. Она собиралась уж было попросить прощения, но тут Колдер, словно хищник, в один прыжок преодолел расстояние между ними и схватил ее, приподнимая от пола более чем на фут. И он сделал то, о чем мечтал с того самого дня, как впервые увидел ее, и о чем запрещал себе даже думать долгих три года, – запрокинул ей лицо и впился в нежные губы голодным злым поцелуем…

А в это время во двор Глоум-Хилла вошли, сопровождаемые Филдингом, Аарон Спарроу об руку со своей очаровательной невестой Латоей Грэнвилл.

Небо вновь затягивали тучи. Надвигалась гроза.

Графство Сассекс, город Рай, поместье «Маковый плес», 25 и менее лет назад

– Не тронь меня! Ты грязный, грязный, грязный!

Девочка поджимала ручки и топотала ножками. На ней было белое платьице, а по бокам округлого личика свисали два пушистых хвостика, подхваченные розовыми бантами. Это придавало ей некоторое сходство с ухоженной собачонкой.

– Нет, – упрямо помотал головой худенький мальчик лет семи с нереально синими глазами. – П-по-о – о-с-см-мо-о-о-т-т-т-р-ри-и-и, а-а-он-ни-и-и ч-ч-чи-и-ис-с-с-сты-ы-е-и-и! – он вытянул вперед руки.

– Заика! Заика! Не тронь меня! Я заражусь заиканием! – она заложила уши, завертелась на месте волчком, заголосила на одной ноте.

На крик прибежал лощеный мужчина лет пятидесяти.

– Дедушка, дедушка! – бросилась к нему девочка. – Он опять! Опять! – она растирала кулачком слезы, тыча пухленьким беленьким пальчиком в мальчишку.

Тот, кого она называла дедушкой, присел рядом и обнял:

– Не плачь, Долли, милая. Лучше скажи дедушке, что он хотел сделать? – мужчина строго посмотрел на мальчишку.

Мальчик сжал кулаки и пытался не плакать. Если он плакал, его запирали на ночь в чулан, где стояла бочка с нечистотами. Там царило жуткое зловоние и кишели отвратительные насекомые. Спрятаться от них было негде. Приходилось все время вертеться. Но черви, слизни, жуки, пауки все равно залезали под одежду, премерзко касаясь тела. А утром все малолетние обитатели поместья – от пяти до пятнадцати – тыкали в него пальцами и кричали:

– Фу! Грязнуля! Помойка!

В ванну его в таком виде не пускали, а вымыться хотелось невыносимо. Поэтому приходилось бежать на задний двор, где стояла кадка с талой водой, и прямо на улице, в любое время года, драить себя, помогая кирпичом, будто желая содрать кожу.

Если он сейчас не заплачет, то есть шанс, что его не запрут в чулан и вечером даже дадут немного теплой воды. И пусть это будут смывки после всех, но в ней хотя бы будут остатки мыла.

– Так что же он сделал, милая Долли? – продолжил допрос лощеный господин.

– Ах, дедушка Хендрик, он хотел взять меня за руку! – возмущенно проговорила девочка. – И еще – он заикается!

Мужчина поманил мальчишку:

– Подойди! Ну же! Не бойся! – ребенок подчинился. В руках мужчины оказался длинный тонкий прут. – Дай сюда руки!

– П-п-пр-ро-о-ш-шу-у-у в-в-ва-а-а-с-с, с-с-с-э-э-э-р-р-р! – от сильного волнения даже короткие слова давались с трудом.

– Разве тебе позволено заикаться в моем присутствии? – поинтересовался господин.

Мальчик зажмурился и замотал головой.

– Отвечай, когда тебя спрашивают! – крикнул мужчина.

Ребенок вздрогнул.

– Н-н-не-е-е-т-т, с-с-с-сэ-эр-р!

– Негодный мальчишка! Ты опять! Давай сюда руки! – Ребенок покорился. Господин занес прут. – Будешь считать удары! Если запнешься – я начну заново. Понятно?

– Да, сэр.

– Вот видишь. Начинай.

Он считал, глядя на то, как на руках остаются алые полосы. Потом они будут очень болеть. И будет сложно что-то брать в руки. Но сейчас главное – не сбиться, чтобы все не началось вновь. У него уже неплохо получается, если он спокоен. Трудно быть спокойным, когда тонкий прут хлещет тебя по рукам. Но он терпит. Не заплакать и не запнуться.

– Ладно, на сегодня довольно, – снизошел господин и убрал прут. Хотя Долли была явно огорчена таким поворотом. – Теперь иди к своей тетушке, расскажи, что ты наделал, пусть она накажет тебя.

Тетушка Брандуэн, красивая величественная дама, сидела на диване в гостиной в окружении детворы: у ее ног устроился сын, а вокруг расположились племянники и племянницы. Дети были нарядны и красивы. Они смотрели, как по игрушечный железной дороге бежит хорошенький паровоз.

Мальчик тоже замер, любуясь чужой игрушкой. Трогать чужие игрушки ему строго-настрого запрещено, а своих игрушек не было. А дети никогда не играли с ним. Он в таких случаях закрывал глаза и обещал себе, что однажды у него будет нечто свое, нечто очень красивое, и он ни за что не даст это им даже потрогать. И то будет не игрушка, а гораздо-гораздо лучше. Он каждый раз обещал себе это.

Правда, у него уже сейчас есть нечто, что не принадлежит им, – его имя и фамилия. Они были вышиты на его одежде с самого раннего детства, поэтому он точно их знает – по той вышивке он учился читать…

Тетушка Брандуэн обернулась к нему:

– Мальчик мой, ну что там в этот раз? – она сказала почти нежно, едва ли не по-матерински.

Мальчик сбивчиво пересказал.

Тетушка покачала головой.

– Разве ты не знаешь, почему никто не хочет с тобой дружить и держаться за руки? Ну же, скажи нам.

– П-п-по-о-о-т-т-то-о-о-м-м-му ч-ч-т-тт-то, я-а-а-а г-г-га-а-а-д-д-кий!

Дети смяялись над ним и передразнивали.

– Вот видишь, ты и сам знаешь. Поэтому запомни – никто никогда не будет с тобой дружить и держаться за руки! Ты понял?

– Да.

– Вот и хорошо. А теперь тебя следует наказать. Детки, ну-ка, помогите мне: как мы его накажем?

Мальчик задрожал. Эти дети всегда придумывают что-то страшное.

– Лишить сладкого! – закричал один.

Это переживем.

– Оставить без ужина! – предложил кто-то еще.

И это тоже.

Но тетушка отметала одно предложение за другим.