Ее грудь была практически обнаженной. Правда, крокодилов действительно не было. Они разошлись в танце, потом снова приблизились друг к другу.

— Здесь есть свои положительные моменты, — сказал Беннет и снова оглянулся в поисках Филиппы.

Она сидела рядом с матерью и что-то ей оживленно рассказывала. И только яркий румянец, окрасивший ее щеки, свидетельствовал о том, что она не так спокойна, как обычно. На мгновение их глаза встретились, и Беннет опять почувствовал желание.

— Вы уже посетили зверинец в Тауэре? — продолжила светскую беседу мисс Перри. — Там есть два льва, жираф и несколько мартышек, таких как Керо.

— Я видел их в естественной среде обитания, — ответил Беннет. — И вообще, я не люблю смотреть на животных в клетках. — Это была чистая правда.

Сияющая улыбка мисс Перри несколько поблекла, хотя подпрыгивать и приседать она продолжала с тем же энтузиазмом.

— Вы знаете, когда капитан Лэнгли возвратится в Лондон?

— Понятия не имею.

— Вот как…

Наконец танец кончился. Беннет остановился у стены и оглядел бальный зал, который напомнил ему муравейник. Собравшиеся непрерывно сновали взад-вперед и собирали сплетни, как муравьи собирают палочки и листья.

При любых других обстоятельствах ему было бы наплевать на мнения этих людишек, но теперь Дэвид Лэнгли втянул его в своего рода соревнование. Женщины поглядывали на него с явным интересом. Очевидно, в их глазах загубленную репутацию чудесным образом восстанавливали пять тысяч годового дохода. Так что если бы он хотел лишь плотских утех, то мог бы получить его в любых количествах.

Но было нечто, не поддающееся определению… к чему он стремился в данный момент, и он знал, где это найти. С кем это найти.

От похотливых мыслей Беннета отвлек пронзительный визг. Проклятие!

Пальма в углу бального зала раскачивалась, словно попала в центр муссона.

— Kepo, siyo! — крикнул он и быстрыми шагами направился к месту, где явно разгорался скандал.

Керо как вихрь выпрыгнула из пальмы и очутилась на руках хозяина. Она прижалась к его груди и отдала изорванную женскую перчатку.

— Зверюга пыталась укусить меня! — взвизгнула дородная матрона, хватаясь за грудь. — А я только хотела быть с ней дружелюбной.

Беннет взял перчатку.

— Скажите, вы протягивали к ней пальцы?

— Ну да. Как же я еще могла по…

— Она приняла ваши пальцы за личинки, — перебил он и вернул перчатку. — Они белые и примерно того же размера.

Несколько молодых девиц захихикали. Дама стиснула свою растерзанную перчатку — судя по ее виду, ей вот-вот грозил апоплексический удар. И тут на выручку пришла Филиппа.

— Учитывая, что Керо не имела возможности познакомиться с лондонской модой, — поспешно заговорила девушка, — удивительно, что она не попыталась съесть чью-нибудь шляпку. Вы очень храбрая женщина, миссис Сефтон, поскольку первая попытались с ней подружиться.

Услышав добродушный смех и ободряющие голоса, леди Сефтон не стала произносить вслух все то, что вертелось у нее на языке.

— Вам не следует позволять дикому зверю разгуливать среди цивилизованных людей, — в конце концов, сказала она, поджав губы.

«Цивилизованных». Опять это слово. Как будто его олицетворяют все эти люди, копошащиеся вокруг. Капитан полагал, что в каждой группе дикие животные считают себя цивилизованными. Он коснулся пальцев Филиппы и тут же отошел в сторону. Раньше, чем этот знак был замечен.

— Я тоже, в некоторой степени, дик, миледи, — заметил он. — Позвольте поблагодарить вас за терпение, проявленное к нам обоим.

— Да, вы не можете оставлять в засаде животное, готовое атаковать ничего не подозревающих дам.

— Надеюсь, теперь с ней будут более осторожны.

С этим словами Беннет повернулся к даме спиной и предложил руку Филиппе. Он почувствовал, что она какое-то мгновение колебалась, но потом ее пальцы легли на его рукав. Наслаждаясь ощущением, он молча повел ее к родителям.

— Вы не должны высказывать людям в глаза все, что думаете, — наконец выпалила она.

— Я? По-моему, мы говорили о вашей прямоте.

— Вы знаете, что я имею в виду. Если вы не заметили, ваша репутация в настоящее время далека от определенности. И, говоря виконтессам, что их пальцы напоминают личинки, вы не приобретете друзей.

— У меня уже есть все друзья, какие мне нужны, — сказал он и вздохнул. — Мне снова хочется вас поцеловать.

Ее пальцы с силой вцепились в его руку, затем хватка слегка ослабла.

— Это излишняя прямота.

— Ах, вот вы где! — воскликнула леди Лидс, увидев молодых людей. — Я слышала ужасный шум.

— Да, это мы явились его причиной, — ухмыльнулась Филиппа, — а если точнее — Керо.

— Боже правый! Кто-нибудь пострадал?

— Только перчатка леди Сефтон. — Филиппа отпустила руку Беннета. — Как вы думаете, ко мне она проявит больше терпимости?

— Давайте проверим, — громко сказал он. Он издал несколько низких клекочущих звуков, имитируя крик мартышки, и почесал Керо за ушками. — Не делайте резких движений, — предупредил он, взял верветку, как кота, и протянул ее Филиппе.

— Флип, будь осторожна, — забеспокоился лорд Лидс, с большим неодобрением взирая на происходящее. — У этой обезьяны совсем не маленькие зубы.

— Беннет меня защитит, — беззаботно ответствовала она и протянула руки к верветке.

— Конечно, — заверил Беннет, размышляя, понимает ли она, насколько серьезным может быть подобное обещание для человека, привыкшего к бесчисленным опасностям.

Керо взглянула на Филиппу, наклонила головку сначала в одну сторону, потом в другую и что-то прострекотала, после чего потянулась, ухватилась за пальцы Филиппы и перебралась к ней на руки.

— Ты такая легкая, — проворковала Филиппа и осторожно погладила обезьянку по голове, — и у тебя такая мягкая шерстка.

Обезьянка похлопала новую подружку по щеке, выпрямилась и начала перебирать ее волосы.

— Флип! Что она делает! — воскликнула подошедшая Оливия. — Твои волосы!

— Ничего страшного, — ответила Филиппа и невольно улыбнулась. — Щекотно.

— Она, скажем так, наводит лоск, — объяснил Беннет, стараясь не показать своего удивления. — Это большая честь.

Наблюдая, как Филиппа гладит мартышку, а та последовательно вытаскивает из замысловатой прически длинные каштановые пряди, Беннет почувствовал, что все остальное отступило на второй план — пропавшие дневники, Лэнгли, принесенные Соммерсетом новости, три года тревог и лишений, все еще ноющая рана.

— Я ухаживаю за вами, Филиппа, — тихо сказал он, удостоверившись, что она услышала. Ему было очень важно, чтобы она об этом знала.