© Robert Сара © International Center of Photography/Magnum Photos/East News

«Герда Таро с камнем, подписанным РС», Испания, 1936 г. (Роберт Капа)

«А еще он сфотографировал ее у каменного дорожного столба с буквами РС. Столб обозначал границу муниципального округа – partido comunal, и им показалось забавным, что сокращение подходило и для коммунистической партии – Partido Comunista.» стр. 231

© Robert Сара © International Center of Photography/Magnum Photos/East News

«Смерть республиканца», Испания, 5 сентября 1936 г. (Роберт Капа)

Боец республиканского ополчения Федерико Боррель Гарсия в момент гибели. Серро Муриано, Кордовский фронт. 5 сентября 1936 года

«Роберт Капа так и не смог оправиться после «Смерти солдата-республиканца», лучшей военной фотографии всех времен. Фотографии, четвертовавшей его душу.» стр. 165

© Robert Сара © International Center of Photography/Magnum Photos/East News

Узкое шоссе. Пятна солнечного света на капоте машины. Горящая сигарета, локоть, высунутый в открытое окно. Капа вел машину осторожно: за каждым поворотом мог появиться патруль. Герда откинулась на спинку сиденья, сухой ветер, пропитанный запахом олив, теребил ей волосы. Она насвистывала мотив переделанной народной песни, которая в последние дни слышалась повсюду: «С самой вершины сосны разгляжу, разгляжу, что там творится. Вижу, паля по врагу, наш бронепо… наш бронепоезд мчится, как птица. Братцы, потеха, потеха! Франко спасает свой зад, и ему, ох, не до смеха!» Они ехали в автомобиле, официально выделенном для прессы, по тому же самому шоссе, по которому колонны бронетехники направлялись на фронт. Ее колено оказалось у самой коробки передач, так что на ухабах приходилось отводить его в сторону или задирать ногу. Герде нравилось это уединение в машине, едущей по незнакомой пока земле, которую они еще не успели полюбить. На дороге то и дело встречались грузовики с черно-красными знаменами анархистов. Время от времени где-то вдали слышались разрывы снарядов.

Под Уэской фронт стабилизировался. События развивались так медленно, что ополченцам, после того как они установили на своих позициях пулеметы, хватило времени помочь крестьянам из окрестных коллективных хозяйств убрать урожай и обмолотить пшеницу. Герда молча бродила между желтеющих полей с копнами соломы вдоль тропинок и снимала сцены сельского труда – часть общих усилий по спасению республики. Но Капу эта идиллия выводила из себя. Ему не терпелось запечатлеть наконец победу республиканцев.

Они проехали несколько километров на юго-запад, где, как им сказали, действовал батальон имени Тельмана, стоявший у истоков интернациональных бригад и сформированный в основном из добровольцев коммунистов и евреев из Германии и Польши. Большинство приехали сюда, чтобы участвовать в Рабочей олимпиаде в Барселоне, устроенной в противовес Олимпийским играм в Берлине и отмененной в связи с начавшейся войной. Герда и Капа решили воспользоваться случаем и порасспросить бойцов по-немецки о том, что происходит и как обстоят дела. По-испански фотографы едва знали несколько слов. Из разговоров – ни бельмеса не понимали, но было весело наблюдать за жестикуляцией и словесными перепалками. Salud[10]. Camarada[11]. Por los cojones[12]. С таким нехитрым словарным запасом они пустились в путь по этой многострадальной земле.

По прибытии в Лисеньену, что километрах в двадцати от Сарагосы, они встретились с группой бойцов в касках и альпаргатах, читающих «Арбайтер иллюстрирте цайтунг». Поселок был центром операций колонны ПОУМ, в составе которой Джордж Оруэлл проведет следующую зиму, пока его не ранят. Каким облегчением было обменяться с соотечественниками последними обнадеживающими новостями из Мадрида, узнать, что вооруженный народ подтягивается к Алькала и Толедо, что Астурия сопротивляется… Но, казалось, здесь тоже не найти сюжетов, которые они искали. Позиция была занята в результате внезапной ночной атаки, но с тех пор столкновений было мало и солдаты просто ждали приказа, сходя с ума от нестерпимой жары. Капа уже не мог этого выносить. Часы простоя были тягостны, как свинец.

Герда толкнула ногой низкую, как в хлеву, дверцу и вошла в коридор, который вел на бывший склад колониальных товаров, который теперь превратили в таверну. Там каждый вечер под свисающими с потолка чесночными косами расхристанные потные солдаты убивали время, с арагонским усердием закладывая за воротник и листая рекламный журнал, расхваливающий мыло «Сено Правии».

– Женщинам алкоголь не подаем, – сказал трактирщик, одетый в гражданское, крупный коренастый мужик, увидев, что Герда облокотилась о стойку и спокойно покуривает «Голуаз блё».

– Ты что, не видишь, что она иностранка? – бросил один из сидящих за столиком парней из ПОУМ. – Если фашисты могут всадить в нее пулю, ты, мать твою, можешь налить ей красного.

Еще до того как они с Капой поняли, о чем спор, трактирщик уже поднялся на помост, чтобы подоить здоровенный мех с вином.

– Представители международной прессы, – объявил приехавший с ними капрал.

Перед такой демонстрацией разом и интернационализма, и профессионализма бедный трактирщик совсем растерялся и уже не знал, как угодить и загладить вину. В конце концов он вытер руки о передник и водрузил перед ними целую бутылку красного вина и две щербатые чашки.

– Вы извините, но стаканы постоянно бьются, а ведь стекольные заводы пока не работают…

– Да это ладно, Пако. Не распинайся, – бросил в ответ капрал. – Они свои.

Спор, однако, не был окончен. Несмотря на наводнившие газеты фотографии ополченок, сидящих в кафе с винтовками, коммунисты выступали за то, чтобы отослать женщин работать в тыл, в результате республиканцы, обсуждая этот вопрос, все перессорились. Впрочем, всего несколько месяцев спустя, осенью, Военное министерство во главе с Ларго Кабальеро запретит ополченкам участвовать в боевых действиях, отзовет их с фронта и отберет военную форму.

– Кельнер прав, – сказал по-немецки один из добровольцев, тощий очкастый коммунист, специалист по тыловому обеспечению. – Война не экскурсия, чтобы на нее ехать с бабами. Надо совсем сбрендить, чтобы тащить их в это пекло. Хотят помочь – пусть становятся медсестрами, санитарками, как негритянки в Америке. Работы с бинтами им хватит по горло.

Именно этого не хватало Капе, чтобы встряхнуться и забыть о тоскливых часах ожидания неизвестно чего. Он обернулся к немцу – лицо зверское, мускулы напряжены, локти в стороны.