– Ну, что же ты молчишь? – удивительно мягко говорит отец. – Расскажи мне все.

Ком в горле вяжет, горчит, шевелится, и Диане кажется, что она проглотила ящерицу.

И вдруг чувствует, как ее начинает тошнить. Она смотрит на фотографии и понимает, что это конец. И кто их сделал – она не знает. Понимает лишь, что это было совсем недавно.

– Вот, значит, как ты проводишь свободное время, дочь. Прекрасно. Замечательно. Просто великолепно. Восхищен. Хорошо, что эти снимки попали ко мне, а не в прессу, – говорит отец, и Диана не понимает, почему он не кричит – ведь он зол.

– Решила растоптать мою репутацию? – спрашивает он вкрадчиво. – Шляешься с какими-то панками по дешевым клубам и скачешь на сцене, распевая глупые песенки? А что ты еще делаешь? Алкоголь, беспорядочные связи, наркотики? Как ты еще пыталась опозорить мое имя?

Диана не понимает, как связаны дело ее жизни и репутация отца, но продолжает молчать. Она не понимает, как так вышло, ведь она была очень осторожна на протяжении двух лет. Не понимает, как себя вести.

– Это... просто музыка, папа, – тихо говорит она, не узнавая свой голос. Он дрожит.

Ком в горле растет.

– Нет, это не просто музыка. Это удар под дых. Родному отцу. – Его сжатый кулак разрезает воздух, заставляя девушку вздрогнуть от неожиданности. – Ты, одеваясь как дешевая шлюха, решила, что сможешь стать шутом для отребья? – голос отца становится все раскатистее и раскатистее. – Думала, что я никогда не узнаю? Я? Или ты считала меня идиотом, который не видит, что происходит у себя под носом? Раз так – жаль. Жаль, что моя репутация дешевле этих паршивых подонков с гитарами наперевес.

Он говорит долго и со вкусом. Швыряется фотографиями. Называет тех, кого Диана считала друзьями, грязными словами.

Педагогический процесс в действии.

– Я дал тебе все... Кроме свободы.

– Ты ни в чем не нуждалась... Кроме отцовской любви.

– А ты решила вытереть об меня ноги? Это была ее мечта.

– Ты слишком сильно меня разочаровала, моя маленькая Диана. И мне придется наказать тебя.

Она вздрагивает – впервые слышит свое имя, произнесенное голосом отца. Он никогда не поднимал на нее руку, но словами бьет больно, четко в цель.

– Как ты туда попала? – через какое-то время спрашивает отец. – Кто заставил тебя?

– Никто...

Диана не хочет говорить, что познакомилась с Брайаном в университете на занятиях по искусству. Они подружились, что было удивительным, ведь прежде у нее не было друзей, столь близких по духу, вернее, так – у нее просто не было друзей. Детки из богатых семей – не в счет. Они либо развлекаются вместе, либо «дружат» против кого-то, и каждый готов вцепиться другому в глотку. Даже ее родные братья готовы разорвать друг друга из-за наследства.

Как и она, Брайан тоже хотел делать музыку. И он познакомил ее со своими друзьями-музыкантами, которые срочно искали гитариста и бэк-вокалистку. Диана идеально им подошла. С той минуты, как она вошла в полутемный гараж, в котором шла репетиция группы «Стеклянная мята», началась ее новая жизнь, в которой появилось место настоящей музыки. Она не просто занималась вокалом и гитарой, как раньше, она исполняла то, что они вместе придумывали, хоть сначала и были в шоке от того, чья она дочь. И эту музыку слышали и слушали другие люди. Мечта Дианы – дарить свою музыку – стала исполняться. Кроме того, она наконец познала настоящую жизнь, вкус свободы. И ей это нравилось, это давало силы жить и вдохновляло. Она выбралась из красочных декораций богатства и полной грудью вдохнула свежий воздух. Впервые попробовала уличную еду, побывала в самых опасных районах города, попала в клуб «Морская свинья» – мекку рока.

Познакомилась с кучей крутых людей, большинство из которых так или иначе были связаны с современным творчеством.

Дэвид, Брайан, Аллигатор и Николь стали для нее семьей.

Естественно, это было рискованное мероприятие, но Диана четко решила про себя, что если будет и дальше бояться всего на свете, то ей проще будет сидеть запертой в амбаре. Да, она опасалась, что отец узнает ее тайну, но делала все возможное, чтобы этого не произошло. Диана всегда выступала только в маске и парике, чтобы ее никто не узнал. Она была аккуратна во лжи – никто ни разу не заподозрил ее в том, что она не просто учится в элитном университете, но и занимается музыкой.

И все шло хорошо до этих чертовых фотографий.

Если бы она узнала, кто сделал их, не задумываясь нажала бы на курок, стоило бы ей дать в руки пистолет.

– В этой истории должны быть наказаны все, – с каким-то удовлетворением говорит отец. – Те, кто втянул тебя в это дерьмо, получат свое. Обещаю.

У Дианы расширяются зрачки. Николь и парни не должны пострадать. Они ничего не сделали. Они просто – как и она! – хотели играть свою музыку. Но... Скорее всего, отец знает всю их подноготную – наверняка его люди собрали на них целое досье. И он не бросает на ветер пустых угроз. Если обещал – сделает.

– Пожалуйста. Не надо, – просит она, хотя понимает, что не должна показывать свою реакцию.

– Не думаю.

– Они ни при чем.

– Понимаешь ли, дело в тебе, – вновь спокойным тоном говорит отец. – Я множество раз просил – и тебя, и твоих братьев – быть осмотрительными. Но никто, кроме Аарона, никогда не слушает меня. И вы устраиваете цирк, зная, что за каждым моим промахом следят тысячи глаз, – и это я не говорю о проклятых журналистах. Нелегальные гонки, в которых участвовал Джек, Уилсон, запихивающий в себя наркоту, незаконнорожденный ребенок Виктора от какой-то нищей потаскухи, а теперь еще и ты. Мне надоело, что нашу фамилию постоянно полощут в газетах и в Интернете. «Крейн Груп» – это империя. Ты должна понести наказание, как и твои братья. Для ее и вашего же блага.

– Но они же не виноваты, – тихо говорит Диана. Ее глаза болят от скопившихся слез.

– Да, бывает так, что страдают невинные люди, – соглашается отец. – Это будет твоей расплатой за свое непозволительное поведение. Гарантом того, что ты так больше не поступишь.

Диана судорожно вспоминает, что отец любит переговоры. И она пытается воспользоваться последним шансом.

– Что мне сделать, чтобы ты не вредил им? – спрашивает она подрагивающим голосом – и ничего с ним поделать не может.

– Беспокоишься за друзей? – спрашивает с любопытством отец. – Я думаю, кое-что можно сделать. Все-таки ты – моя единственная дочь, и я могу пойти навстречу. Откажись от них. – Он, гипнотизируя, смотрит ей в глаза и повторяет: – Откажись от них сама. Чтобы у тебя больше не возникло соблазна вернуться.

– Как... отказаться?

– Позвони им и скажи, что больше не будешь общаться с ними. И сделай это так, чтобы я поверил.