Это всегда было для нее загадкой, ей даже казалось, что все, кто рассуждает о страстной мгновенной любви, врут. В мужа она не влюблялась, она просто привыкла к нему, ей было с ним хорошо. В того, другого, уж конечно, тоже. Но теперь она говорила себе, что именно та глупая измена в двадцать пять лет показывала, что чего-то ей недоставало в жизни, в семье, в самой себе, что она окажется способна на самые безумные поступки, если будет в них нужда.

И вот – разве не безумием был тот осенний день, когда она стояла в том переулке, где он жил, на углу, как проститутка, замерзла страшно, от страха у нее дрожали ноги. Она ждала его. Хотя бы увидеть, пусть на миг. Он, наверное, не узнает ее, поздоровается в лучшем случае, когда она сделает шаг навстречу… Да и сможет ли она сделать этот шаг?! Он вышел. Анна поняла, что Олег заметил и узнал ее. Это уже было счастье. Только тогда она почувствовала, как страшно изголодалось ее сердце за все эти годы – изголодалось по нему, по его взглядам, по его любви! Он повел ее в кафе, она теперь не смогла бы показать в какое… Сидел напротив, перебирал ее пальцы в своей руке, грел их и говорил что-то – сейчас она уже не могла вспомнить что. Наверное, что-то удивительное. Она никогда не слышала ничего подобного, потому что у нее начали гореть щеки. А может быть, она просто сильно замерзла на ветру – было так холодно в тот удивительный день! Тогда она поняла, что пойдет на все, чтобы получить хоть часть его любви, хоть часть его самого. Как она выглядит, как скрывать все это от мужа и, главное, от дочери, как не показаться дурочкой Олегу – все это ее уже не волновало. Она его любила, в первый раз любила мужчину. Через несколько дней они вместе поднялись на третий этаж дома 10/14 по Большому Трехсвятительскому переулку. В его квартиру. Лизы, разумеется, дома не было. У Анны подгибались колени, но она шла, смело улыбаясь, вслед за Олегом, как будто уже не раз поднималась с мужчинами по лестницам их домов, входила в их квартиры, видела женскую обувь в прихожей, женский купальный халат в ванной…

Олег провел ее прямо в спальню, набросился, не дав слова сказать, поправить волосы, осмотреться по сторонам… Раздел ее сам, очень быстро и умело – она наверняка запуталась бы, руки у нее дрожали, – уложил на постель, занялся ею, как занимаются работой – привычной, монотонной… Глаза она закрыла, испугалась, потом открыла их, увидела его близкое лицо, обожаемое лицо, виновато улыбнулась ему… "Чего я тогда испугалась? – вспоминала она, бредя с дочкой вверх по крутому переулку домой. – Да, было так страшно только чувствовать его, не видя лица… Я потому снова открыла глаза, хотя не могла смотреть на эту спальню. Почему у него не хватило деликатности отвести меня не на эту постель? Хотя…

Куда же ему еще было меня вести? Я все слишком усложняю. О морали надо было думать раньше, когда я туда шла. Почему же я испугалась?"

Они с Алисой уже подошли к своему дому – девочка на два шага обогнала ее, шла легко, побрякивая безделушками, прицепленными к карману рюкзачка. Анна набрала код на двери подъезда, открыла тяжелую железную створку, пропустила Алису вперед и тут вспомнила. Когда она закрывала глаза, он был совершенно такой же, как ее любовник – тот самый, в двадцать пять лет.

– Мама, ты идешь или нет?

Голос дочери вывел ее из оцепенения, Анна шагнула следом в подъезд. Они поднялись в лифте, она отперла квартиру, предварительно осмотревшись по сторонам. Никого в подъезде не было. Анна заперла дверь, девочка исчезла в своей комнате. Телефон молчал. Анна подняла трубку, послушала гудки – работает. Ей почему-то казалось, что Олег позвонит еще раз. Она прошла на кухню, присела за стол. Только тут поняла, как страшно, смертельно устала. Вчера весь день металась, ночью не спала, с утра… Она болезненно поморщилась. Надо было совсем потерять надежду, чтобы пойти к этой девушке. Она опозорилась. Наверное, та сейчас смеется над нею. Муж пропал. Очень смешно. Первая жена может смеяться сколько угодно. Они поговорили вполне вежливо, но что таилось за этой вежливостью – Анна хорошо знает.

Девушка красивая, очень красивая. Она просила, чтобы Анна позвонила ей, если Олег объявится. Олег сейчас приедет, звонить будет сложно. Если звонить, то сейчас. Анна боролась с собой. Она не хотела больше слышать голос той девушки, не могла его слышать. Да, Олег где-то пропадал этой ночью, но это дело только двоих – мужа и жены. А она подняла такую панику, обзвонила всех его знакомых, пошла к его первой жене… Он где-то пропадал, но сейчас вернется. Сказал: «Не думай дурного!» Она не думает. Он ее любит. Она знает, иначе он не развелся бы с девчонкой. Одно воспоминание по-прежнему мучило ее.

Да, тогда в первый раз, в спальне, она испугалась, когда закрыла глаза. Что она почувствовала? Механику. Механический секс, гимнастика, технологический процесс… Его страстный взгляд, когда он ее раздевал, его горячие руки… И вдруг – такой холод. Нет, он сделал все, что полагалось делать мужчине в такой ситуации, выполнил задание. Она даже застонала, вспомнив это. Да, ей было очень больно. Но только когда она закрывала глаза. Стоило их открыть – она видела его, сходила с ума от счастья, все было так замечательно. И потом она никогда не закрывала глаз.

Он гасил свет, когда они ложились в постель, и смотреть, в общем-то, было не на что. Но она все же не закрывала глаз.

На кухню пришла Алиса, попросила есть. Анна встала, достала из холодильника кастрюльку с тушеным мясом, стала механически чистить картошку. Алиса не уходила, отиралась рядом. Анне стало больно за дочь. Она совсем перестала уделять ей внимание. Раньше было не так. Раньше был еще Павел. Он возился с девочкой целыми днями, когда не был занят на работе. Дочь и отец были даже ближе, чем дочь и мать. Девочка была веселой, хотя немного застенчивой, всегда плохо сходилась с чужими. Вот и с переменой школы возникло столько проблем! Совсем рядом с домом была очень хорошая школа с углубленным изучением английского, но туда Алису не удалось устроить. Устроили ее в школу обычную, подальше от дома. Олег сам вызвался каждый день возить ее туда и обратно.

Анна так надеялась, что эти ежедневные поездки сблизят их! Но Алиса по-прежнему держала себя как чужая в доме – сразу уходила в свою комнату, не разговаривала с Олегом, разве что отвечала на его вопросы, чтобы не быть грубой. И от матери совсем отдалилась.

В присутствии Олега слова из нее не вытянешь… Нет, Алиса не упрекает мать, ничего ей не говорит, не говорит даже, скучает по отцу или нет… Она просто молчит, сидит у себя в комнате, а у Анны болит за нее сердце. Вот и сейчас, когда Алиса стояла рядом, Анна ощутила такое острое чувство вины, что против своей воли спросила:

– Тебе что, совсем тут плохо?

Удивленный взгляд серых глаз, какой-то дымчатый взгляд с затуманенным выражением. Не поймешь, что в этих глазах. Ответ: «Нет».

– Тогда почему ты как в воду опущенная? – спросила Анна, снова принимаясь за картошку.

Девочка вдруг ответила, глядя в пол:

– А ты тоже, мама.

– Не обращай на меня внимания, у меня неприятности на работе, – соврала Анна.