в воду лавандового масла и подлила пару ложек отвара от головной боли. Постепенно давление, сжимающее голову обручем, ушло, но я продолжала с подозрением прислушиваться к ощущениям.

У меня симптомы магического истощения. Но я не колдовала и уж никак не могла остановить время! Это что-то другое! Побочное действие проклятия? Однажды я читала, что некоторые замкнутые магические конструкции со временем становятся весьма устойчивыми и саморегулируемыми. Настолько саморегулируемыми, что им и время остановить раз плюнуть?

Вода расслабляла. В окно заглянула полная луна. Гриф ожил и принялся чистить перья. Затем нежить уселась на бортике и нахохлилась, впитывая тепло от ванны и рассеянную в пространстве лунную магию. Выяснилось, что в отсутствие грифона на рабочем месте вода текла из бронзовых трубок.

Я тоже протянула руку и позволила нескольким серебристым крупинкам опуститься на ладонь. Лунная магия. Я видела ее когда-то, в детстве. Все дети ее видят. Эти крошечные остренькие «снежинки» заметны даже днем, стоит расслабленно посмотреть в пространство.

Лунная магия слаба, и глаз взрослого мага перестает ее отслеживать. Но в этом волшебном доме возможно все.

Я уже засыпала, когда на чердаке громко звякнул таймер. Зелье с отворяй-травой было готово. Конечно же, я не могла ждать утра! Чем свежее смесь, тем сильнее ее свойства.

Гриф увязался за мной. Перепархивал с перил на колонны, сонно поклектывая, мне с ним было не так страшно. Дом поскрипывал.

Проходя мимо лестницы, я заметила свет этажом ниже. Фо Амаль тоже не спал. В открытой двери кабинета мелькала его тень. Он мерил шагами комнату. «Несварение заработал?» – привычно пошутила я мысленно. Но шутка почему-то получилась несмешная.

Дверь вся заросла инеем, рискуя превратиться в сугроб. Наученная печальным опытом предыдущего общения с таинственным артефактом, я прихватила теплый плед. И правильно сделала: когда я отскребла иней от замочной скважины и влила туда унцию зелья, вся эта снежная масса рухнула к моим ногам – я едва успела отскочить.

Верхняя плита двери растворилась, обнажив поверхность, покрытую сложным механизмом. Шестеренки, рычаги и пружины двигались, скрипели и щелкали. Я терпеливо ждала, завороженная происходящим. Наконец, раздался тихий взвизг, от которого волоски на руках встали дыбом, и дверь медленно отворилась.

Я вошла в комнату, освещенную лишь лунным светом из полоски между штор.

– Явилась? – спросили меня из темноты. Голос был старческим, скрипучим. – Долго раскачивалась.

Странно, но я почти не испугалась. Дом приучил меня ничему не удивляться.

Я медленно пошла на свет, стараясь не наткнуться на накрытую чехлами мебель, и раздвинула шторы. Лунный свет хлынул в комнату, и голос закашлялся:

– Какого черта, девчонка? Я пробыл в темноте пятнадцать лет! Пощади старые глаза!

Но мне мои глаза и нервная система в целом были дороже. Я отыскала спички и подсвечник на каминной полке. Запыленные свечи трещали, но давали более-менее ровный свет.

Портрет висел на стене напротив окна. Старик на нем морщился, щурился и выражал крайнее недовольство.

– Вы господин Август Фо Амаль? – поинтересовалась я. – Это ваш пропавший портрет?

– Правильная расстановка акцентов, – проскрипел прадед Эрика неожиданно довольным тоном. – Это именно я, а не… картинка.

– Зачем вы меня позвали?

Старик негодующе крякнул:

– А как ты думаешь, глупая девчонка? Я здесь уже пятнадцать лет! И не могу ни до кого докричаться! Ты первая, кто проявил хоть какой-то интерес! Считаешь, весело висеть в пустой комнате и пялиться в темноту? Хорошо, что они оставили мне мои воспоминания! И книги! Книги в памяти не дали мне сойти с ума!

«Ну как сказать, – подумала я. – Он действительно считает себя Августом Фо Амалем, а не картиной. Впрочем, все портреты в этом доме – чуть свихнувшиеся».

– Это вы рисовали инеем на двери?

– Не совсем.

– А кто?

– Мои слуги. Ради них я тебя и вызвал.

Я покачала головой. Не понимаю. В комнате нет никого кроме нас с магом, если считать таковым портрет. В доме вообще не наблюдается никаких слуг. Иначе мы не вкушали каждый день яства из рук Книпса. Старик заговаривается, решила я, и покладисто кивнула.

– Все понятно.

– Ничего тебе не понятно, девчонка! – взбеленился Август Фо Амаль. – Подойди к зеркалу. Да не туда! Налево!

Я сдернула покрывало с массивного предмета в углу. В большом зеркале (я видела такие штуки в дорогих столичных лавках, специализирующихся на магическом оборудовании) отразились я, активно кривляющийся прадед Эрика и… три неизвестные личности в одежде прислуги прошлого века: две дамы в чепцах и фартуках и солидный фэр в сюртуке, похожий на камердинера осанкой и профессионально-внимательным взором.

Дамы присели в книксенах, мужчина величественно кивнул. Я тоже поклонилась, машинально обернувшись, но позади меня никого не было. Слуги Августа жили лишь в отражении.

– С ума сойти! Они… призраки? Посмертия? Я читала о таком, но ни разу не видела разумные привидения, только нежить.

– Конечно, они призраки, – раздраженно ответил старик. – Розалинда, Грета и Людвиг все слышат, но по понятным причинам не могут говорить с живыми. Они заперты тут со мной много лет. Ты должна им помочь.

– Чем? Упокоить? Я могу.

Юная дама испуганно затряслась. Вторая, постарше, ткнула ее локтем.

– Да нет же! – старик Амаль закатил глаза под дряблые веки. – Мои слуги дали клятву вечной службы мне и моим потомкам.

– Даже после жизни?

– Разумеется.

– Ого! Вот это магия! Вы принесли их в жертву во время кровавого ритуала? – с восхищением и страхом поинтересовалась я.

Других предположений, объясняющих, каким образом команда слуг сумела добровольно задержаться среди живых, у меня не было.

– Нет! О боги, нет! Я воспользовался одним старинным артефактом рода Амалей. В прошлые столетия слуги-призраки были в семьях некромантов почти что традицией! Розалинда и Людвиг ненадолго пережили клятву по причине возраста, а бедняжка Грета попала под колеса экипажа, она сама попросила меня принять ее на вечную службу в последние минуты жизни.

– С чего такая преданность? – пробормотала я под нос, но старик Амаль был вспыльчив, но не глух.

– Их семьям навеки даровано благословение богатства, знаний и красоты. Я не успел создать обещанные Розалинде, Грете и Людвигу живые оболочки, гомункулов. Потому что… сам умер. Это было огромным и весьма неприятным потрясением.

Я даже присвистнула, и Розалинда с упреком покачала головой.

– Извините, просто удивилась. Не знала, что существуют маги, способные на такие… штуки.

– Я всю жизнь истово поклонялся Чернолике, – пояснил Август, – как некромант и охотник на нежить. Богиня даровала мне особые силы.

– Что же вы сами не… задержались на этом свете?

Старик пожал плечами:

– Зачем? Долгожительство? У меня есть мой портрет. Богатство? Я сыт им