— И как мы тут разместимся? — огляделась Люба.

— Что-нибудь придумаем. Надеюсь, надолго мы здесь не задержимся, — ответила ей Яна, почесывая голову.

— Я требую продолжения банкета! — крикнула Любовь. — Не зря же мы пустились в эту авантюру? Предлагаю продегустировать все меню местного кафе в ожидании проникновения в местную психушку. Кстати, все отметили тот факт, что раньше там лежали психические элементы с уголовным прошлым и даже те, кто просто хотел откосить. Можно предположить, что один из откосивших от справедливого возмездия и припрятал здесь деньги?

— Замечание верное. Но, надеюсь, что это не воровской общак, потому что не дай бог кому-то к нему прикоснуться, — ответила Яна.

— Да какой общак? — возразила Люба. — Ясно же сказали — просто награбленное! И про эти деньги знаем только мы и какой-то неудачник из электрички.

— Он же убийца, так, на минуточку… — поправила ее Яна.

— Нам бы самим не оказаться в психушке в качестве пациентов, — усмехнулась Вера Ивановна. — Вон на Яну уже засматривались как на…

— Ну, договаривай! Как на больную, — подтвердила Цветкова. — Нацепили на меня этот вшивый домик… Кстати, вы тут располагайтесь, делайте что хотите, а я в душ. Мне все равно, общий он или отдельный, мне надо согреться и успокоиться. И волосы расчесать!

— Спускайся потом в кафе, мы тебе что-нибудь закажем, — ответила Люба.

— Надеюсь, полотенца здесь есть? — Цветкова порылась в шкафу, нашла два небольших полотенца и отправилась в конец коридора в поисках душа.

Дверь в душевую была приоткрыта, Яна заглянула и обомлела. Душевая больше напоминала свинарник со стойлами. На стенах и полу была самая дешевая белая плитка — кое-где со сколами, подтеками и разводами. На потолке желтели пятна от сырости. По одной стене располагались две раковины и стояло ведро с тряпкой и шваброй. У заклеенного полиэтиленом окна скособочилась лавка на железных ножках. Помещение разгораживали три перегородки, делившие пространство на четыре отсека. В каждой из этих импровизированных кабин было прибито по крючку для полотенца или мочалки и привинчено по ржавой металлической подставке для мыла. Кстати, обмылок лежал только в одной из них. Также во всех кабинах были натянуты капроновые лески, на которых висели веселенькие шторки с дельфинами.

Не успела Яна прийти в себя от предоставляемых услуг, как новая мысль обожгла ее: неужели мужчины и женщины моются вместе и раздеваются на одной лавочке?

Яна закрыла дверь и увидела ответ на свой вопрос. На гвоздике висела деревянная табличка с надписью: «Женщины». Яна перевернула ее и увидела: «Мужчины».

«Классная защита», — подумала она, особенно учитывая, что замка на двери душевой не было. Значит, любая другая постоялица женского пола может также зайти и начать мыться? Яну даже в далекие советские времена пугали подобные общественные бани и душевые комплексы, а уж в наше время… Но делать было нечего, слишком велико было желание принять душ.

«Будем надеяться, что я все-таки помоюсь в гордом одиночестве», — подумала Яна и повесила на дверь табличку с надписью «Женщины». Сняв свой балахон, она аккуратно положила его на лавку. Чувствовала себя Цветкова крайне неуютно. Стоять на холодном и не очень чистом полу тоже было неприятно. Яна не смогла раздеться догола, так и прошлепала в трусах и лифчике в ту кабинку, где лежало мыло, и быстро задернула шторку. Правда, уюта это не прибавило. Далее Яну ждало новое испытание — она попыталась повесить на единственный крючок два полотенца и бюстгальтер. Как только ее руки коснулись трусиков, по ногам резко дунул прохладный ветерок, затем хлопнула дверь. У Яны сердце оборвалось. Случилось то, чего она боялась больше всего. Кто-то еще вошел в душевую. Цветкова застыла, как в детской игре «Замри!». Она услышала шлепающие шаги, какое-то шуршание и звук задвигающейся шторки. Затем потекла вода.

«Господи, да что со мной? — попыталась успокоиться Яна. — Ну, пришла еще какая-то женщина помыться. И что? Она же не в мою кабинку вошла. Что делать, если тут такие правила? Приехали в Тмутаракань…»

Яна включила воду и чуть не закричала. Вода оказалась очень холодная, ржавая, с каким-то несносным запахом. Яна прижалась к стенке кабины и попыталась отрегулировать напор и температуру воды. Не сразу, но ей это удалось. Правда, вода все равно текла не такая горячая, как любила Цветкова. Но поняв, что другой здесь не дождешься, Яна стала намыливать плечи и грудь. От холода и страха у нее тряслись руки, в какой-то момент мыло выскользнуло и упало на кафель. Яна нагнулась, чтобы его поднять, невольно бросила взгляд в соседнюю кабинку, где тоже журчала вода, и увидела большие, волосатые, мужские ноги. Цветкову парализовало. За тонкой перегородкой, на расстоянии вытянутой руки стоял такой же голый, как и она, мужчина.

«Как он так спокойно смог зайти?! — с бешеной скоростью закрутилась мысль у Цветковой. — Я же повесила табличку, что моется женщина. О боже! Я не росла в Германии или Австрии. Я совершенно не привыкла к принятию душа вместе с мужчинами!»

Только сейчас она заметила, что ее белье и полотенца промокли. Все желание помыться у Яны как рукой сняло. С ужасом она только и ждала, что сейчас отодвинется клеенчатая шторка и возникнет наглое лицо какого-нибудь типа с предложением порезвиться. С большим трудом Цветкова натянула мокрое белье прямо под душем, боясь выключить воду, чтобы ничем не нарушать атмосферу. Отодвинула шторку и осмотрелась, насколько это было возможно. Она увидела свои платье и обувь. Рядом лежали небрежно брошенные мужские джинсы и темно-серая футболка. Яна решила рискнуть своими вещами и выбежать из душа в чем была, прикрывшись мокрыми полотенцами. В конце концов, платье можно будет и потом забрать, вряд ли оно понадобится этому мужчине. Стараясь не шуметь, она вышла из кабинки и стала двигаться к двери.

— Мадам, вы уходите? Даже спинку не потрете? — раздался смутно знакомый голос за ее спиной.

Яна замерла на полпути, как парализованная цапля. Она была так напряжена, что, когда повернулась на голос, ей показалось, что у нее скрипит шея.

Знакомый мужик из электрички, убийца с кладбища, возник перед ее глазами. Он от удивления вытаращил глаза:

— Ты?! — выдохнул он. — Курва! Следишь за мной!

Звук рвущейся клеенчатой шторки и звериный рык вывели Яну из оцепенения. Она сорвалась с места и кинулась к выходу.

Но около двери бандит схватил ее за волосы. Яна дернулась, и волосы остались в руке Васи Киселева. Дело в том, что перед тем, как пойти в душ, Яна задумалась и забыла снять парик. Пока Вася с ужасом взирал на «лохматое гнездо», которое сжимал в кулаке, Цветкова рванула по длинному темному коридору с воплем: «Помогите!»

Виктор Степанович Калугин всю жизнь думал, что он добрый, милый, симпатичный, и не понимал, почему коллеги считали его жестоким, властным и даже боялись. Все его боялись, кроме бывшей жены. Та вела себя просто отвратительно. А ведь Виктор Степанович знал, что с мужем Любовь больше не живет, словно он был в этом виноват.