– Зачем? – удивилась я.

– Лампудель, – взвыл он, –каждый год ты с тупым упорством задаешь один и тот же вопрос. Пора запомнить!Сумки, те, которые на крыше, привязывают! А теперь живо неси бечевки.

Естественно, ничего даже отдаленно похожего нашпагат у нас не нашлось, и пришлось бежать в магазин.

– Ты двигаешься со скоростью беременнойчерепахи, – разозлился Сережка, получив мотки, – уже половинадесятого, а мы еще тут.

– Извини, – отдуваясь, оправдываласья, – пришлось идти на проспект, потому что…

– Она же шелковая! – перебил меняСережка. – Лампудель! Ты купила скользкие веревки!

– И что?

– Их невозможно хорошо завязать!

– Ладно, побегу искать другие, –покорно согласилась я.

– Нет уж, – категорично заявилаЮлечка, – так мы до ужина не уедем, крепи этими.

– Развяжутся! – сопротивлялсяСережка.

– Нет!

– Да!!

– Нет!!!

– Да!!!!

Понимая, что сейчас супруги начнут открытыевоенные действия, я хотела было сказать: «Мухой слетаю за веревками», но тутвдруг Сережка вполне мирно заявил:

– Ладно, будь по-твоему, но, если сумкислетят…

– Не слетят, – топнула ногойЮлечка, – прекрасно доедут. Багажник на крыше только у Вовкиной машины, зарулем будет Лампа, она ездит тихо.

После привязывания баулов наступил следующийэтап. Из дома вывели собак. Животные понимали, что происходит нечтонеординарное, и нервно поскуливали. Юля открыла дверцу:

– Эй, сюда!

Рейчел спокойно вспрыгнула на заднее сиденье,коротколапые Муля и Ада бестолково суетились, пытаясь оттолкнуть друг друга,Рамик перепрыгнул через них и сел впереди.

– Интересное дело, – возмутиласья, – они что, все со мной?

– У нас сиденья забиты, – хоромответили супруги, – дети тоже с тобой!

– Потом Мулю всегда тошнит, – заявилСережка, – терпеть не могу ее возить!

Ага, а я обожаю катать собачку, котораяобладает синдромом обратной перистальтики. Кстати, Ада во время дороги воет,Рейчел начинает громко икать, а Рамик трясется, словно сидит под током. Почемумне всегда достается самая неприятная задача? Хорошо хоть кошка Пингвапутешествует в перевозке.

Не успела я возмутиться, как из подъездапоявилась Магдалена с небольшой кадкой, из которой торчал длинный ствол,украшенный шапочкой листьев. Пальма!

Несколько лет назад одна из подружек подарилаЛизавете на день рождения это жуткое растение. Сначала в небольшом горшочке жилкрохотный росточек, но уже к зиме он вымахал, и его пришлось пересаживать.Пальма становилась все выше, горшки все объемнее. Теперь у нас кадка, а саморастение, примерно метрового роста, выглядит отвратительно. Довольно тонкая,неправдоподобно длинная нога, венчающаяся тремя листочками. Толку от пальмы никакого.Она не пахнет, не цветет и не дает съедобных плодов. Над ней летают мошки, аеще Лиза поливает ее какой-то вонючей жидкостью. Вот уже несколько лет янадеюсь, что она засохнет. Однажды, когда Лизавета уехала на зимние каникулы, яне поливала пальму и, потирая руки, поджидала ее смерти. Но отчего-то дитяафриканского континента даже не сбросило ни одного листочка. Похоже, пальмапереживет меня.

– Магдалена, – скомандовалаЮля, – садись на переднее сиденье, кадку ставь на пол и держи ее ногами,поняла?

– Ага, – пискнула девочка и полезлав «Жигули».

Рамик покорно перебрался на заднее сиденье.Следом из подъезда вырулил Кирюшка с аквариумом, в котором мирно спала жаба.

– Ты к собакам, – велел Сережка.

– Меня укачивает, – занылмальчик, – пусть Магдалена сидит сзади.

Девочка безропотно повиновалась, Кирюшкаустроился на ее месте. Через секунду Магдалена пробормотала:

– Пальма не лезет.

– Не может быть, – обозлилсяСережка, – только что же входила!

– А теперь нет.

Мы заглянули внутрь и констатировали странноеобстоятельство. Мерзкое растение на самом деле было согнуто и грозилосломаться. Отчего это произошло, я не понимаю до сих пор! Машина-то одинаковаяпо высоте что спереди, что сзади.

– Пусть так едет! – обрадованновоскликнула я, тайно надеясь, что сейчас-то уж точно лишусь пальмы навсегда.

– Ага! – фыркнула Юля. – Апотом Лизка нас убьет. Ну-ка, меняйтесь местами!

Магдалена беззвучно выполнила приказ.

– Меня тошнит сзади, – уперсяКирюша.

– Тогда отдай аквариум и берипальму, – не растерялась Юля.

– Ни за что! – взвыл мальчик. –Не поеду с идиотским горшком! Вообще тут останусь! Не нужна мне ваша дача нафиг!

Магдалена тихо стояла у машины, сжимая кадку.Я вздохнула. Может, правы те, кто утверждает, что детей надо бить? Клава небосьвсе детство лупила дочку, и вот она теперь само послушание.

– Немедленно полезай назад, –приказал Сережка.

– Меня стошнит, – зуделКирюшка, – плохо станет.

– Давайте привяжем кадку наверху, –предложила я.

Секунду Сережка стоял с раскрытым ртом, потом,слегка покраснев, заорал во всю мощь легких:

– Молчать!!!

Кирюшка мигом переместился назад, Магдаленаюркнула вперед, я села за руль, включила зажигание и медленно тронулась сместа. На крыше загрохотали кастрюли, Ада завыла, Муля закашляла, Рейчел сталаиздавать квакающие звуки, Пингва зашипела, Рамик заворчал, по салону поплылотвратительный запах удобрений… Мы выехали на проспект, и тут Магдалена тихоспросила:

– Едем на дачу?

За рулем все мое внимание отдано дороге,поэтому я ответила односложно:

– Да.

– Надолго?

– На все лето.

– Сюда не вернемся?

– Только осенью.

– А как же папа? Он в комнате спит,пьяный!

От неожиданности я со всей силы нажала натормоз. Собаки завизжали, Кирюшка завопил:

– С ума сошла! Не картошку везешь! Детей!