Незнакомец подходил лёгкими шагами тренированного пешехода; он махал тростью, на плечах у него был дорожный мешок. Через несколько шагов можно уже было рассмотреть его лицо: это был смуглый мужчина, чёрные волосы были покрыты пылью, а чёрные глаза его смотрели вперёд на дорогу, расстилавшуюся пред ним. Мисс Гуильт пошла к нему навстречу, впервые не скрывая волнения.

— Возможно ли! — сказала она тихо. — Неужели это вы?

Это был Мидуинтер, возвращавшийся в Торп-Эмброз после двухнедельного странствования по йоркширским пустотам. Он остановился и посмотрел на неё, онемев от удивления. Он думал об этой женщине в ту самую минуту, когда она окликнула его.

— Мисс Гуильт! — произнёс Мидуинтер и машинально протянул к ней руку.

Она взяла её и тихо пожала.

— Я была бы рада видеть вас в любое время, — сказала она. — Вы даже не знаете, как я рада видеть вас теперь! Могу я побеспокоить вас просьбой поговорить с этим человеком? Он преследовал меня и надоедал всю дорогу из города.

Мидуинтер, не говоря ни слова, прошёл мимо неё; как ни было темно, шпион это увидел, понял что его ожидает, и вдруг, повернувшись, перескочил через канаву. Прежде чем Мидуинтер успел последовать за ним, рука мисс Гуильт легла на его плечо.

— Нет, — сказала она. — Вы не знаете, кто поручил ему это мерзкое дело.

Мидуинтер остановился и посмотрел на неё.

— Странные вещи произошли после того, как вы оставили нас, — продолжала она. — Я была принуждена оставить своё место; за мною следит наёмный шпион. Не спрашивайте, кто принудил меня оставить моё место и кто нанял шпиона, по крайней мере теперь я не могу решиться сказать вам это, пока не успокоюсь. Отпустите этого негодяя. Вам не трудно проводить меня до квартиры? Это вам по Дороге. Не могу ли я попросить разрешения взять вас под руку? Мои силы на исходе.

Она взяла его под руку и буквально повисла на ней. Женщины, только что тиранившей Бэшуда, только что бросившей шляпу шпиона в лужу, больше не было. Робкое, дрожащее, слабое существо предстало перед Мидуинтером. Мисс Гуильт приложила к глазам носовой платок.

— Говорят, что бывают моменты в жизни, когда не до приличий, — слабо прошептала она. — Я обращаюсь с вами как со старым другом! Богу известно, как мне нужен друг!

Они пошли к городу. Мисс Гуильт оправилась от волнения, решительно спрятала в карман носовой платок и настойчиво старалась повернуть разговор на путешествие Мидуинтера.

— Уж и без того дурно быть вам сейчас в тягость, — сказала она, нежно опираясь на его руку. — Я не должна больше расстраивать вас. Расскажите мне, где вы были и что вы видели. Заинтересуйте меня подробностями вашего путешествия; это поможет мне избавиться от грустных мыслей.

Они дошли до жалкого небольшого предместья, где в скромной маленькой квартире проживала мисс Гуильт. Дама сняла перчатку, взяла руку Мидуинтера.

— Я поселилась здесь, — сказала она просто. — Здесь чисто и спокойно. Я слишком бедна, чтобы желать или надеяться на большее. Мы должны проститься, я полагаю… если только…

Она сделала вид, что колеблется, и бросила украдкой быстрый взгляд по сторонам, видимо, затем, чтобы проверить, не наблюдают ли за нею.

— Если только вы не захотите зайти и отдохнуть немножко. Я так признательна вам, мистер Мидуинтер! Как вы думаете, могу ли я предложить вам чашку чая?

Непреодолимая сила влекла Мидуинтера к мисс Гуильт. Перемена мест и довольно длительное отсутствие, которые, как он полагал, должны были ослабить влияние мисс Гуильт на него, дали обратный результат — укрепили это влияние. Мужчина, исключительно чувствительный, мужчина, очень чистый в отношении женщин, стоял теперь рука об руку в таинственной ночной тиши с красавицей, под влиянием её неотразимого обаяния. Зная трудное положение, в котором оказалась мисс Гуильт, мог ли Мидуинтер оставить её? Да и не было настоящего мужчины на свете, который мог бы оставить её. Мидуинтер вошёл.

Заспанный мальчишка отворил дверь дома. Даже он, как маленький мужчина, просиял, увидев мисс Гуильт.

— Самовар, Джон, — ласково сказала она, — и ещё чашку и блюдечко. Я возьму вашу свечку зажечь мои свечи наверху, а потом не стану вас больше сегодня беспокоить.

Джон в одно мгновение проснулся и оживился.

— Никакого беспокойства нет, мисс, — сказал он смущённо.

Мисс Гуильт взяла у него свечу с улыбкой.

— Как добры ко мне люди! — тихонько шепнула она Мидуинтеру, показывая дорогу наверх, в маленькую гостиную на первом этаже.

Она зажгла свечи и, быстро повернувшись к своему гостю, остановила его, когда он сделал движение, чтобы снять с плеч дорожный мешок.

— Нет, — сказала она кротко. — В прежнее, старое время дамы помогали снимать доспехи своим рыцарям. Я хочу также помочь своему рыцарю.

Её проворные пальцы развязали ремни и расстегнули пряжки, и она сняла с плеч пыльный дорожный мешок, прежде чем он успел помешать ей дотронуться до него.

Они сели за маленький столик в комнате, которая была очень бедно меблирована, но в жалких украшениях на камине, в двух прекрасно переплетённых книгах на шифоньерках, в цветах на столе и в скромной рабочей корзинке на окне чувствовался изящный вкус женщины, жившей тут.

— Не все женщины кокетки, — сказала она, снимая шляпку и мантилью и бережно кладя их на стул. — Я не пойду в свою комнату, не стану смотреться в зеркало и охорашиваться — принимайте меня такой, какая я есть.

Руки её переставляли чайные принадлежности на подносе бесшумно и проворно. Её великолепные волосы ярко блестели при свечах, особенно когда она поворачивала голову в стороны, отыскивая с присущей ей грацией нужные вещи на подносе. Вечерняя прогулка сделала ярче румянец на её щеках, глаза её тихо светились, и лицо улыбалось, точно сквозь дымку, белые зубы сверкали на нём, брови как-то забавно и мило поднимались, когда она говорила. В самом незначительном слове, сказанном ею, в самом простом движении, сделанном ею, было что-то заставлявшее охотно покоряться ей.

Очень простая в обращении, мисс Гуильт отличалась сдержанностью и благовоспитанностью светской женщины. Во всём её существе, живучем и красивом, была какая-то особенная обаятельная смесь хитрости и беспечности; во всём сквозило женское колдовство.

— Ошибусь ли я, — спросила мисс Гуильт, вдруг прекратив разговор, содержание которого до сих пор настойчиво ограничивала путешествием Мидуинтера, — если угадаю, что у вас есть что-то на душе, что-то такое, чего ни мой чай, ни моё общество не могут облегчить? Так ли любопытны мужчины, как женщины? Ради бога, скажите, не касается ли это меня?

Мидуинтер тщетно боролся с очарованием её прекрасного лица и голоса.

— Я очень хотел бы услышать, что случилось здесь с тех пор, как я покинул эти места, — сказал он, — но я ещё больше хочу, мисс Гуильт, не огорчать вас, расспрашивая, по-видимому, о тягостном для вас предмете.