Едва в Москве спала волна беспорядков, Дубасов подал прошение на высочайшее имя о невозможности дальнейшего исполнения им генерал-губернаторской должности. Получив отставку, адмирал навсегда покидает Москву, с которой связывали его теперь самые тяжёлые воспоминания. Дубасова тянуло на Балтику, к морю! Перебравшись в столицу, Дубасовы сняли квартиру на Сергеевской улице. Тогда же Дубасова производят в полные адмиралы и назначают членом Государственного совета.

Для лечения Дубасов ненадолго уехал за границу, но по возвращении в столицу на него было произведено второе покушение. На этот раз руководители партии эсеров, казалось, предусмотрели всё. В убийстве должны были участвовать лучшие из лучших. Адмирала не только должны были расстрелять в упор из двух револьверов, но и одновременно взорвать бомбами. Выжить после такой атаки адмирал просто не мог.

В первую годовщину подавления Декабрьского вооружённого восстания в Москве эсеры выследили прогуливавшегося в Таврическом саду Дубасова. Два эсера, Воробьёв и Трещенецкий (Березин), стреляли в адмирала тринадцать (!) раз. Помимо этого они бросили под ноги Дубасову бомбу, начинённую мелкими гвоздями. Но вопреки всему Дубасов снова был лишь слегка ранен, а террористы арестованы. При этом Дубасов нагнал одного из своих убийц, сбил с ног, связал, а затем передал приехавшим жандармам. О спасении Дубасова говорили в те дни, как о настоящем чуде.

По действовавшим законам их ждало повешение. Неизвестно почему Дубасов просил царя помиловать его несостоявшихся убийц.

Из воспоминаний графа Витте:

«Я узнал об этом покушении почти сейчас же и приехал вскоре к Дубасову. Он был совершенно покоен, и только беспокоился, что этого юношу, который в него стрелял, будут судить военным судом и, наверное, расстреляют. Он мне говорил: „Я не могу успокоиться, так передо мною и стоят эти детские бессознательные глаза, испуганные тем, что в меня он выстрелил; безбожно убивать таких невменяемых юношей“. Он прибавил: „Я написал государю, прося его пощадить этого юношу и судить его общим порядком“. На другой день я опять был у Дубасова, и Дубасов прочёл мне ответ государя.

Император Николай, поздравив Дубасова со счастливым избавлением, написал следующее: „Мне понятно нравственное побуждение, руководившее вами, – это был порыв благородной души. Но я не могу разделить вашей точки зрения по данному случаю.

Вы – мой генерал-адъютант и бывший московский генерал-губернатор. Ваше имя давно известно во всей России; оно связано теперь с ореолом быстрого подавления мятежа в Москве. Именно поэтому вы сделались жертвою и второго покушения.

Полевой суд действует помимо вас и помимо меня, пусть он дейспособа борьбы нет и быть не может.

Вы меня знаете: я незлобив; пишу вам совершенно убеждённый в правоте моего мнения. Это больно и тяжко, но верно, что, к горю и сраму нашему, лишь казнь немногих преступников предотвратит моря крови – и уже предотвратила! Желаю вам здоровья и полного душевного спокойствия. Благодарю вас за всё, вами для России и меня сделанное. Николай“».

В это время в России произошло событие, которое до сих пор по достоинству не оценено нашими историками. И это при том, что последствия его могли бы быть самыми катастрофическими для отечественного флота. Суть происшедшего заключалась в том, что адмирал свиты граф Гейден (по отзыву Витте, «порядочный человек, но пороха не выдумавший») решил «реформировать» российский флот, разделив Морское министерство на две самостоятельные части: на морское министерство и генеральный штаб морского ведомства. Независимо от сего учреждались и три командующих флотами – Дальневосточным, Балтийским и Черноморским, которые были подчинены только императору через его военно-походную канцелярию, начальником которой и был Гейден. Таким образом, вместо одного хозяина в морском ведомстве появлялось сразу пять! Это был полный абсурд, но потрясённый Цусимой и «Потёмкиным» Николай II был готов на такой безумный шаг.

Из воспоминаний графа Витте:

«Поехавши на следующий день… я… застал генерал-адъютанта Дубасова, генерал-адъютанта Алексеева (пресловутого главнокомандующего) и не помню ещё кого-то. Оказалось, что все приглашены для обсуждения того же проекта морского министерства. Приехавши в Царское, они были приняты в приёмной государя, где был приготовлен стол для заседания. Государь, как мне рассказывали Бирилёв (тогдашний морской министр. – В. Ш.) и Дубасов, начал с того, что предупредил приглашённых о том, что разосланный проект есть плод его долгих размышлений, что он составлен по его указаниям, и что присутствующие должны это иметь в виду. Затем он пригласил Гейдена прочесть проект указа, при котором он намеревался объявить этот проект как окончательный закон, и доложить основания проекта. Гейден прочёл указ и доложил, что закон намеревается дать ту же организацию, которая существует в Германии и которая существует в военном ведомстве после разделений функции военного министерства и генерального штаба. Затем его величество просил присутствующих высказаться откровенно. Бирилёв высказался против проекта. На указания Бирилёва, что его величество будет не в состоянии в своём лице объединить раздроблённые самостоятельные единицы морского ведомства, проектируемые проектом, государь заметил, что, однако, в Германии Вильгельм это делает. На это высочайшее указание Бирилёв счёл возможным ответить, что он не знает точно порядков в Германии, но думает, что при парламентском правлении в Германии, там императору гораздо менее забот и дела, нежели императору Российскому…

Дубасов высказался совершенно против рассматриваемого проекта со свойственной этому честному деятелю прямотой и определённостью, причём, как бывший морской агент в Берлине, разъяснил, что рассматриваемый проект, в сущности, не имеет ничего общего с тою организацией, которая существует в Германии. Генерал-адъютант Алексеев, конечно, высказался уклончиво. Защищал проект только Гейден. Государь проект в заседании не подписал, как имел намерение в начале заседания, а, закрыв заседание, сказал, что он примет соответствующее решение и благодарил присутствующих».

За проявленное упрямство спустя несколько дней Бирилёв был уволен в отставку, но главное они с Дубасовым всё же сделали – чудовищный проект Гейдена так и не прошёл. Российский флот мог вздохнуть спокойно, избежав ещё одной идиотской реформы.

Бурные события последних лет не могли не отразиться на состоянии Дубасова. Адмирал просит дать ему наконец-то какое-нибудь стоящее и близкое по душе дело.

– Вам лучше бы отдохнуть в Баден-Бадене или в Ницце, да попить лекарств! – настойчиво советовали врачи.

– Для меня лучший Баден-Баден корабельная палуба, а лучшее лекарство – море! – качал головой Дубасов.

– Если вы уж так хотите, дорогой Фёдор Васильевич, то не проветрится ли вам в Ледовитом океане? – предложил Дубасову морской министр Диков.

– Помилуй Бог, – это лучший из курортов! – обрадовался тот. – Я готов хоть на Северный полюс!

17 июля из Кронштадта на крейсере «Алмаз» отправилась экспедиция под командованием адмирала Ф. В. Дубасова. Курс «Алмаза» был проложен в северные воды.