— Ладно, я поверю, — устало произнесла она. — Кто такие Рэйнтри и кто Анзара? Это как две страны, населенные психами?

Губы его напряглись, словно он хотел рассмеяться.

— Одаренными. Мы два разных клана. Враждующих клана, если конкретнее. И вражда эта длится уже несколько тысяч лет.

— Значит, вы психованный вариант Хэтфилдов и Маккоев?

Вот тут он рассмеялся, блеснув белым рядом зубов.

— Никогда не думал об этом в таком ключе, но… да. В своем роде. С той разницей, что отношения между Рэйнтри и Анзара не ограничиваются враждой. Это война. Есть определенная разница.

— Между враждой и войной — конечно. Но в чем разница между кланами Рэйнтри и Анзара?

— В общем и целом во взглядах на жизнь. Свои таланты они используют, чтобы жульничать, причинять зло ради собственной выгоды. Рэйнтри рассматривают свои способности как дар свыше и стараются распоряжаться ими соответствующим образом.

— Вы парни в белых шляпах.

— С общечеловеческой точки зрения — да. Здравый смысл подсказывает мне, что некоторые Рэйнтри не так уж далеки от Анзара в своих пристрастиях. Но желание остаться в клане Рэйнтри заставляет их выполнять мои приказы.

— То есть и Анзара не все злодеи, но, желая оставаться в своем клане, с друзьями и семьями, они вынуждены поступать так, как пожелает король Анзара.

Он кивнул в знак согласия:

— Вроде того.

— Вы признаете, что между вами больше сходств, чем различий.

— В чем-то — да. Но в одном мы разнимся коренным образом.

— А именно?

— С самого начала если Рэйнтри и Анзара скрещивались, то Анзара убивали ребенка. Без исключений.

Лорна потерла лоб, чувствуя новый прилив мигрени. Да, плохо дело. Убийство невинных детей по причине их происхождения свидетельствовало не только о сомнительных взглядах на жизнь, но и о том, что они Преступны — с большой буквы «П». Частью ее собственной жизненной философии являлось убеждение, что есть люди, не имеющие права на жизнь, и люди, причинявшие зло детям, принадлежали к их числу.

— Полагаю, между кланами было не много смешанных браков?

— Ни одного вот уже много столетий подряд. Какой Рэйнтри стал бы так рисковать? Рогалик доедать не будете?

Сбитая с толку его прозаическим вопросом, Лорна уставилась на рогалик. Она съела не больше половины. И хотя перед этим умирала от голода, тема беседы напрочь отбила у нее аппетит.

— Полагаю, что да, — бесцветно ответила она, передавая ему блюдце.

Он выбросил остатки рогалика, а блюдце тоже сунул в посудомойку.

— Вам нужно учиться, — сказал он. — Ваш дар слишком уникален, чтобы разгуливать беззащитной. Анзара могут воспользоваться вами…

— Как воспользовались вы?

Она даже не пыталась скрывать горечь в своем голосе.

— Как воспользовался я, — согласился он. — Только они разжигали бы огонь, а не пытались бороться с ним.

Стоя и обсуждая достоинства всего им перечисленного, Лорна вдруг осознала, что постепенно стала думать о вышеуказанных «способностях» с большей легкостью и что в какой-то момент она перестала отрицать вероятность услышанного и смирилась с нею. Теперь же она увидела, к чему он клонит, и старая добрая паника вновь расцвела пышным цветом.

— О нет, — произнесла она, качая головой и делая пару шагов назад. — Я не позволю вам «обучать» меня чему-либо. У меня что, на лбу выгравировано слово «дура»?

— Если не обучитесь, и как можно скорее, рискуете попасть в беду.

— Разберусь сама, как и прежде. Кроме того, у вас у самого забот полон рот.

— Ближайшие несколько недель будут трудными. Но не столько для меня, сколько для людей, потерявших близких. На рассвете обнаружили еще одно тело. Покойника уже два.

Он помрачнел.

— Я говорю не об этом. Я о копах. Происходит что-то странное, иначе зачем два детектива допрашивают людей прежде, чем пожарный маршал определит, поджог это или несчастный случай?

Выражение его глаз стало отстраненным по мере того, как он слушал ее. Она поняла, что эта крохотная деталь ускользнула от его всезнания и всеведения, но если что-то трудная жизнь и привила ей, так это знание законов. Детективы не должны были появляться, пока не было бы установлено, что им есть что расследовать, а подобное заключение маршал сделал бы не раньше сегодняшнего дня.

— Проклятье, — очень мягко проговорил он и вынул телефон. — Никуда не уходите. Мне нужно сделать пару звонков.

Выразился он вполне буквально — Лорна обнаружила это, попытавшись покинуть кухню. Ее ноги перестали работать на пороге.

— Черт бы вас побрал, Рэйнтри! — злобно бросила она ему вслед.

— Дантэ, — поправил он.

— Черт бы вас побрал, Дантэ!

— Уже лучше, — сказал он и подмигнул ей.

Дантэ стал делать звонки, начав с Эла Рэйбурна. Лорна не ошиблась — что-то действительно было нечисто, и он злился, что ей пришлось ткнуть его в это носом. Он должен был сам обратить внимание на такую деталь. Вместо того чтобы отвечать на вопросы детективов, ему следовало задавать им свои собственные, такие как: «Что вы здесь делаете?» Место пожара не являлось местом преступления до тех пор, пока не установлен факт поджога либо не возникло подозрения, что он имел место. Офицеры в униформе должны были присутствовать по многим причинам — чтобы оттеснять толпу, контролировать уличное движение, безопасность… Причин немало. Но только не детективы.

Он не мог ответить на возникшие вопросы, но и не ожидал, что сможет. На данный момент ему предстоял обмен информацией, а это не минутное дело. Теперь, когда вопросы задавали другие — Эл, еще один приятель Дантэ из муниципалитета, еще один человек из клана Рэйнтри, любивший жизнь не с самых приглядных ее сторон, а потому имевший интересные связи, — многое представало перед ним в совершенно ином свете.

Что бы ни происходило и как бы те двое детективов ни были замешаны в текущие события, Дантэ намеревался это выяснить, даже если ему пришлось бы привлечь к делу Мерси, чей телепатический дар был до такой степени развит, что однажды, когда ей было десять, а ему шестнадцать, она забралась в его голову в один крайне неудачный момент — он как раз пребывал наедине со своей подружкой — и воскликнула:

— Фи! Ну и здоровые!

От неожиданности он тут же утратил всю концентрацию, эрекция исчезла, а с ней и подружка. Шестнадцатилетние девушки, как выяснилось, плохо переваривают оскорбления относительно всего, что считают предметом своей привлекательности. В тот день он и начал блокировать Мерси, перестав пускать ее в свою голову, и тогда это приводило ее в бешенство. Она даже рассказала родителям о том, чем он занимался, и это закончилось длинным и очень серьезным разговором с отцом о том, как важно быть умным, контролировать продолжение рода и отвечать за собственные действия.