Нашёптывая себе под нос одиночные фразы и короткие проклятья, ребята методично таскали из-за ближайших кустов остатки горбыля, не годившегося на передний видимый край их новенького забора, а когда и он закончился, то всё ещё находившийся в приступе лихого задора Неррик решил сам возглавить пару-тройку своих нерадивых товарищей, чтобы показать им, как надо работать, и наскоро отправился с ними в лес, когда те постыло доложили ему, что хороших деревьев для распилки вокруг больше не осталось.

Ковыляя по высокой траве и тонким слоям лесной подстилки, щедро приправленной ворохами сырого опила, оставшегося от только что поваленных деревьев, чьи острые ветви всё ещё валялись небрежными кучами там и сям, норовя впиться каждому идущему в носок или в пятку, бригадир и его рабочие браво взбирались по пологому косогору на невысокий лесной холм, откуда начиналась их последняя делянка, когда вдруг несущие позади Неррика магическую установку строители заслышали какой-то посторонний шум. К тому моменту сосущее чувство, вызываемое в каждом из них замогильной прохладой бескрайнего темнеющего леса, уже порядком стало затмевать собой всю мыслимую преданность порученному им делу, и потому одного только этого звука хватило с лихвой, чтобы парни тотчас же остановились и замерли на своих местах, как вкопанные, в то время как их неуёмный бригадир так и продолжил шагать вперёд, словно чувство страха у него совсем притупилось.

— Ну?.. И чего встали-то?! За мной, вон туда! — ткнул Неррик своим толстым пальцем прямо в темноту, обернувшись к работникам, стоило только ему осознать, что шаги у него за спиной по какой-то причине вдруг приутихли, однако испуганные строители отнюдь не спешили выполнять его команды и дальше. Озираясь по сторонам, толстяк Тагрен и самый молодой из всей их бригады пацанёнок Весси одинаково дружно вертели своими головами в глубокой растерянности, которая стремительно перерастала у них в куда более тревожное чувство, пока через пару секунд надвигающийся со стороны леса шум не раздался снова, и тогда даже надёжное плечо товарища, стоящего рядом, не спасло ни того, ни другого от одновременного испуга.

— Мать твою!.. Вы слышали? — только и проговорил грузный Тагрен, оглянувшись туда, откуда доносились жуткие скрипы стремительно возвышающегося в его сознании чернеющего леса, но не увидел в колышущемся хитросплетении коряг и веток ничего конкретного, не смотря на то, что они так сильно оставались похожи на самые жуткие воплощения давно позабытых им детских кошмаров.

Зато для Весси подобная картина уже давно стала сигналом к отступлению. Решительно сбросив свою сторону тяжёлой ноши с затёкшего плеча, он моментально дёрнулся с места, ни сказав при этом не слова, хотя в глазах его довольно ясно мелькнули бунт и отчаянье, после чего быстро рванул к мерцающему яркими магическими огнями строительному лагерю, так что бедолаге Тагрену пришлось резко поднатужиться, удерживая свою сторону магической установки, чтобы она не покатилась вниз по склону, и, возможно, только этот манёвр и удержал его от того, чтобы не припустить вслед за Весси точно с тем же порывом.

— Трус! — раскатисто прокричал ему вдогонку запоздало прислонивший ко рту ладони Неррик, и тут же его слова разнеслись каким-то диким эхом по всему окружавшему их нехоженому лесу, заставив каждого из двух оставшихся под его мрачной сенью маленьких человечков ощутить невероятные размеры этого лесного массива буквально всеми жилками своего затрясшегося от жуткого резонанса нутра, из-за чего оба они в очередной раз также неосознанно оторопели.

— Да-а пошёл ты на…! — быстро и до смешного фривольно долетело вместе с гуляющим между деревьями ветром до Нерриковых ушей, когда тот уже решил, что уносящийся прочь паренёк ничего ему не ответит. Но упрямый бригадир оказался смекалист и, не дожидаясь когда и второго его работника одолеет такое же паническое неповиновение, он довольно резво потянулся вперёд, схватив брошенную ручку магической установки чуть ли ни с разбегу, пропустив локоть сквозь поднятый с земли кожаный ремень.

— …Н-ну, давай, Тагрен, хоть ты меня не подводи! — бодро обратился во весь голос Неррик к оставшемуся с ним на вершине лесного холма толстяку, изо всех сил стараясь сделать так, чтобы тот не услышал, как за этими громкими фразами бренчат его только что сделанные у городского зубодёра отпломбированные зубы — хотя Тагрена сейчас совершенно не волновали подобные мелочи, поскольку все его чувства были обращены только в сторону леса. Тогда, чтобы подать достойный пример своему товарищу, изо всех сил скрывающий свою робость бригадир достал из набедренного чехла свой старенький магический жезл и, неумело махнув им пару раз в воздухе, поспешно продолжил:

— Да это наверняка лось какой-нибудь!.. Смелей! Уж н-нам то, двум здоровым мужикам с магией, здесь нечего бояться…

Но последняя его фраза ни с того ни с сего тут же потухла и как будто бы утонула в налетевшем из темноты тягучем завывании ветра, похожем на угрожающий клич одинокого волка, гуляющего совсем неподалеку, отчего у Тагрена пропало последнее желание что-либо искать в этом проклятом месте.

— Т-ты… ты как хочешь, начальник, — залепетал он вдруг неестественно суетливым для него тоном, — хоть зарплаты меня лишай, но на с-сегодня я того… этого… — И, отступив от своего бригадира на пару коротеньких шагов, здоровенный рабочий без промедления скинул с себя широкий такелажный ремень и, то и дело оглядываясь по сторонам, стал медленно отдаляться от Неррика, пока совсем не растворился в темноте, от чего лишь мерное потрескивание его тяжелых, неуклюжих шагов продолжало раздаваться по округе еще какое-то время.

— Ещё один предатель… ла-адно… — нахохлившись, сбивчиво протянул бригадир, натянув на нос козырёк своей кепки, после чего убрал жезл обратно в чехол и уже куда более мелодично и звонко выкрикнул, как будто всё так же обращаясь к самому себе: — Однако и зарплата теперь, положенная за целый день вам обоим — моя. А это чёртовых пятьдесят беляков за смену!..

Но ответом ему, как и предполагалось, была лишь зловещая тишина…

От подобной незадачи сердце Неррика как-то слишком неожиданно напомнило о себе, неуёмно заходив ходуном, а затем резко припав к одной из сторон грудной клетки и сжавшись, когда бригадир снова стал всматриваться вперёд, пытаясь отыскать за холмом то растреклятое место, где его парни закончили свою дневную вырубку и где сквозь тощие пихты и ели всё ещё проглядывали стройные стволы ближайшего леса. Определённо единственное его предназначение состояло в том, что он должен был стать обычным пиломатериалом для их зачинавшейся стройки, но подпорченное страхом нутро Неррика не давало ему сосредоточиться.

И всё же, беспрестанно твердя себе о зарплате, упрямый бригадир вскоре один заволочил за собой по земле неподъёмную магическую установку, поскольку гнев уже давно перестал быть для обиженного на несправедливые приказы начальства строителя единственным стимулом, двигавшим сейчас его тело вперёд — ведь теперь им руководила ещё и жадность. Сплетаясь в клубок с безрассудной погоней за положенным признанием в глазах тех, кто посмел усомниться в его способностях, это чувство наживы буквально подмывало собой все страхи Неррика, сглаживая их острые углы, в то время как остальные его инстинкты прямо-таки вопили о том, что ему нужно было немедленно бежать из этого проклятого места, поскольку жизнь дороже, но бригадир уже давно научился не обращать внимания на такие детские позывы.