— Добрый день, мэм. Извините за беспокойство. Я собираю деньги в пользу семейства Бонжур, чтобы помочь им оплатить частного сыщика для расследования исчезновения их дочери.

— Ох, да, да. Я в новостях видела. Это ужасно, ужасно!

После чего я обычным манером завожу разговор.

Так я практикую размораживание городов — весеннюю оттепель.

— Да что ж ты делаешь? — возопила наконец Молли пронзительно.

Странно: так спокойно все прошло, а когда вернулись в машину и я принялся перегружать добычу из конверта в тощий бумажник, ее проняло вдруг.

— Совмещаю приятное с полезным, — ответил я, подсчитывая добычу.

Сто семьдесят четыре бакса — неплохо для утра.

— Тебе раньше не приходилось заниматься ничем подобным?

— Чем заниматься? Чем? Да это же бессмысленно!

— Для тебя — возможно.

На ее лице появилась гримаса, мною классифицируемая как «типичное женское отвращение». Когда ничего не забываешь, удобно классифицировать, раскладывать мир по полочкам. Я ж могу точно описать, взвесить и оценить даже то, что вы считаете мимолетным и неуловимым. И выражения лица, и вздохи, подмеченные и тут же забытые вами, для меня солидные явления природы, узнаваемые и повсеместные. Настолько значимые и узнаваемые, что я временами и человека за ними не вижу.

«Типичное женское отвращение» — деликатная, но мощная смесь нетерпения, отчаяния и раздражения. Дескать, за что мне все это и как таких свиней (мужчин, то бишь) можно терпеть и любить, а ведь терпишь и любишь. «Типичное женское отвращение» — старый мой знакомец. Я даже не удержался и ляпнул, улыбаясь: «Ну, как поживаешь?»

Спугнул. Знакомец исчез, сменившись другим старым приятелем — «нетипичной растерянной злобой». Глаза чуть ли не до белков закатились, лицо — будто тарелку ляснула об пол, крича что-то вроде: «Спрячь нож, придурок!»

— Как поживаю? Как я поживаю?! Да я поддалась психопату, сделавшему меня пособником мошенничества! И как, по-твоему, я могу поживать?!

Ох уж эти шатенки!

— Мошенничества? Я всегда так работаю по пропавшим.

— Эта милая процедура у тебя называется «поиском информации»?

Странно, но сарказм меня зацепил. Я редко бываю понят, да и колкостями не удивить, привык. Но от этого они не становятся приятней.

— Да, поиск информации. Неплохое определение. Не хуже прочих.

— Где ж тогда твой диктофон? Где блокнот с заметками?

Я картинно усмехнулся и постучал пальцем по лбу.

— Боже мой! — сказала, будто лох, который подписал все бумаги и только после этого начал соображать, что его кинули.

— Серьезно — я не забываю ничего.

— Да ну?

Дескать, ври-ври, да не завирайся.

Я покачал головой, потянулся за сиденье, достать из рюкзачка самокрутку. Столько старых друзей пожаловало — повод устроить вечеринку. Молли окаменела от ужаса, я закурил, затянулся глубоко и сладострастно.

— Не веришь? — просипел, стараясь не выпустить драгоценный дым.

— Нет, мистер Апостол, я вам не верю.

Мои мозги поплыли, качаясь, по сладкому морю травки, и я с наслаждением продемонстрировал свои способности. Задумайтесь, ведь забавная штука: когда вам запись разговора крутят и вы узнаете — да, именно так я и говорил! — ведь откуда-то это узнавание всплывает. Вопрос: откуда?

Я вспоминал имена, адреса, затем пересказывал разговор. Даже изобразил, как престарелая миссис Тоес подняла палец, якобы наставительно, а на деле прикрывая оволосение под носом, и как Большой Джон Рекки постоянно кивал, будто соглашаясь с каждым словом.

Молли остолбенела. Хотя, пожалуй, «остолбенела» — слишком слабо сказано для описания выражения ее лица.

Я изобразил улыбку утомленного суетой сверхчеловека, картинно постучал пальцем по виску.

— Зря ты так изумляешься, — заметил я. — Лучше подожди, пока я член достану.

Это я серьезно, кстати.

Она заржала. Как-то по-кобылячьи слишком, на мой вкус. Но заразительно и симпатично. В общем, я решил: Молли Модано мне нравится.

Разбирается она в мужчинах.

Затем посыпались вопросы. Миллион. Все они так, когда узнают. Молли забавно крутила головой при разговоре, словно в мультипликации, туда-сюда, и не кивок, и не покачивание — что-то среднее. А глаза ее поблескивали синевой и зеленью.

Расспросы не прекращались. Тут была и череда: «Неужели правда, все-все?» И парочка: «Ах, мои мозги — такое решето!» И неизбежное: «Круто!» На что я отвечал стандартно: «Не очень».

— Боже ж мой! — вдруг охнула. — Да ты ведь слышал уже все эти глупые вопросы! Миллион раз, наверное? Ничего не забывать… небось кажутся такими избитыми… все разговоры с людьми…

И еще один старый приятель женского пола: «слезливая жалость», смешанная с душераздирающей дозой «чисто женского сочувствия».

— Неудивительно, — пробормотала Молли, отвернувшись. — Вот же черт!

Я тем временем поворачивал, ехал, сигналил и снова поворачивал. Молча — кое-кого из старых приятелей лучше не приветствовать.

Когда обходишь дома посреди рабочего дня, ожидаешь найти большинство дверей закрытыми. Но на удивление много людей сидят дома. Как они зарабатывают на жизнь — вселенская тайна. Должно быть, государство щедро раздает пособия. По инвалидности, по безработице. А еще страховка, алименты. И хакерство.

Ожидаешь и хамства — как же иначе со слоняющимися от двери к двери, выпрашивающими? Презренный ведь народишко. Однако же нет: на удивление многие домоседы искренне радуются, обнаружив попрошайку у своих дверей. Наверное, скучно донельзя валяться в одиночестве весь день на кушетке, скребя в паху.

Все они щурятся. Почти все откашливаются — долго ни с кем уже не говорили, надо прочистить горло. Большинство в домашнем, удобном, хотя поразительное количество разодето в пух и прах непонятно зачем. Запущенная щетина на подбородках. Изобильная поросль под мышками. Странноватый запашок из холодильников. «Нинтендо» на столе в гостиной, поставленная на паузу. Кто-то вежлив, кто-то груб. Некоторые равнодушны, другие не скрывают злобы. Один парнишка вышел с винтовкой — нам стало не по себе. А когда еще и смотрит, будто ты с другой планеты прилетел, — можно и в штаны наделать.

Когда в следующий раз поедете через свой квартал, осмотритесь внимательней, узрите сумасшедших, живущих рядом с вами. Их множество. Я не засранец Баарс, определить будущее человечества не умею. Но точно знаю, у какой его части будущего нет.

Молли в особенности удивило, сколько людей вовсе не слышали про Дженнифер Бонжур. Я-то не удивился. Мне и раньше приходилось разыскивать людей, и я уяснил: немалая часть населения не обращает внимания на местную жизнь. Если и сподобятся выбраться из мира интернет-игр, мыльных опер и ужастиков, то сидят, уставившись в мировые новости, наслаждаясь скандалами и бурями, разразившимися за тридевять земель. События за стенкой их не интересуют вовсе.