тебя было бы не жалко. Я очень хочу, чтобы ты снова стал здоровым. Болеть плохо. Я сама это знаю, тоже однажды долго лежала в больнице. Но я выздоровела и ты выздоровеешь.

Мне показалось? Нет. Мне не показалось… Его щёки слегка порозовели. Он улыбнулся. Хорошо так улыбнулся.

— Гагик-джан. Тебе лучше всего побольше спать. Я слышала, что во сне почти все болезни отступают. И люди после этого быстрее выздоравливают. Спи!

Я встал с кровати, и нагнувшись, поцеловал его в лоб. Не знаю, почему я это сделал. Просто почувствовал такой порыв… Взял и поцеловал.

Гагик глубоко вздохнул, а потом сиплым голосом произнёс:

— Спасибо тебе, Машенька!

После этого он повернулся на бок и заснул…

Вазген и Саркис смотрели на меня во-от такими большими глазами. Полковник первым пришёл в себя:

— Что ты с ним сделала, Маша?

— Ничего… Просто поговорила с ним…

— Поговорила? Да он пять лет ни слова никому не сказал…

А ведь и правда… Он же мне сказал «спасибо»…

— Ты — ангел! Ты просто ангел!

Саркисов смотрел на меня как на чудо чудное, а у Вазгена на глазах заблестели слёзы…

— Саркис Арменович! Гагику надо поспать, а когда он проснётся, то снова будет здоров, правда? Пойдёмте! Выздоравливайте, дядя Вазген!

И я взял и вышел из палаты. Меня немного трясло. Хотя я чувствовал, что мы с Ингой потратили совсем немного жизненной энергии, но очень хотелось пить.

— Это потому, что ты добавила ему своей крови.

— Как это, Инга? Я же его только лишь за руку держал…

— Но ты сказал, что хочешь поделиться кровью. Вот…

— Даже так? А что и так можно было? Ну ладно. Буду знать на будущее.

Саркисов вышел из палаты и внимательно посмотрел на меня.

— Ты и в самом деле ангел, Маша! Ему сразу стало лучше. Как только ты с ним поговорила.

— Да, что Вы, Саркис Арменович… Просто он обрадовался, что со мной всё в порядке. Он же хотел спасти меня. И теперь увидел, что ему это удалось. Вот ему и стало лучше.

— Почему-то я тебе сейчас не верю, но это уже твоё дело. Не хочешь, не говори. Я для себя уже сделал выводы…

Стараясь увести разговор от скользкой темы, я решил сменить тему:

— А можно увидеть этого… Альберта?

— Зачем тебе?

— Я хочу с ним поговорить.

— Но зачем разговаривать с этим негодяем?

— Он запутался. Сейчас он на тёмной стороне. И это плохо. Я попробую его убедить вернуться к свету. Вдруг у меня получится.

Я вздохнул:

— Только очень пить хочется. Здесь есть, где можно купить сок или лимонад? Хочется чего-нибудь сладенького.

— Пойдём! Я спрошу у медсестры.

У дежурной медсестры нашлась бутылка яблочного сока. Сок был тёплый и сладко-приторный. Но я практически за пару глотков опустошил всю бутылку. Жажда немного утихла.

— Пойдём по лестнице. Твой убийца лежит этажом выше.

— Несостоявшийся убийца.

— Ему просто не повезло. Он хотел тебя убить. А значит он — убийца. Если бы у него патрон не заклинил, то он бы точно убил. И тебя, и Гагика.

— Значит, Бог не дал ему стать убийцей.

— Выходит что так… Вот мы и пришли.

Глава 13

У дверей палаты на стуле сидел милиционер и читал газету. Когда мы приблизились, он встал и отдал честь полковнику в отставке.

— Дядя Саркис! Можно я поговорю с Альбертом… один на один?

— Вообще-то это не положено. — начал было протестовать милиционер, но Саркисов оборвал его речь жестом:

— Пусть она поговорит с ним. Это её он хотел убить. И это она его обезвредила.

Сержант кивнул и молча открыл дверь.

Я вошёл в палату. Обставлено здесь всё было по-спартански. Кроватей было две. На одной лежал пристёгнутый наручниками Альберт. Вторая кровать пустая. Выглядел злодей не лучшим образом. Лицо было всё скрыто под бинтами, пластырями… Лишь один глаз выглядывал из-под этого «памперса». Глаз смотрел прямо на меня в упор со злостью и ненавистью.

— Барев[4], Альберт! Как дела? Ладно, не отвечай. Знаю, что хреново. Я к тебе поговорить зашла. Мне просто надо понять кое-что… Какого хрена ты вообще решил меня выгнать из ресторана? Ты плохо относишься к русским? Так я не русская. У меня половина цыганской, половина еврейской крови. Или ты вообще ненавидишь всех кто не армянин? Но это глупо, Алик. Мне тут сказали, что тебя девушки не любят. Может ты из-за этого ко мне докопался?

Я сделал небольшую паузу, пытаясь поймать хоть какой-то ответ в его глазах… То есть в глазу. Но кроме злобы там ничего не было. Но я пристально упёрся взглядом в этот злой глаз.

— Мне кажется что ты, Альберт, просто заблудился. Тебя обуяли грехи. Гордыня, злоба, жадность. Ты потерял своего бога. Думаю, что тебе надо вернуться к нему. Найти в своей душе хоть одно светлое пятно. Там и прячется твой бог…

Я нёс всякую чушь, но пытался всё время давить, давить его взглядом. Зелёные сполохи в его глазу отражались с заметной методичностью. Но злость всё никак не покидала радужку его глаза. Вот ведь гад какой упёртый. Такими бывают фанатики, готовые слепо умирать за свою веру. Неужели и этот такой.

— Ты веришь в бога, Альберт?

Что-то изменилось во взгляде. Похоже, я нащупал его уязвимое место.

— Ты должен вернуться к богу! Тебе снова надо перейти на светлую сторону. Всю свою жизнь — ты был злым. Но это был не ты. Злоба тобой руководила. Злость — опасный советчик. Но знай: Зло никогда не останется безнаказанным. Ты веришь, что каждому воздастся по делам его? И ты должен в корне пересмотреть свою жизнь. Тебе сначала будет трудно.

Я выдохнул, сделал паузу и снова продолжил:

— Ты слишком долго бродил во тьме. Но теперь у тебя появился шанс. В тюрьме у тебя будет много времени на то, чтобы подумать. Вернись к богу! Прими его. И свет вознаградит тебя. С этого дня, что бы ни случилось, ты будешь творить добро. Так надо, чтобы искупить то зло, которое ты принёс на эту землю. Ты меня понял?

Он слабо кивнул мне в ответ. Его глаз уже не излучал зло. В его взгляде лучился свет.

— С этого дня ты быстро пойдёшь на поправку. У тебя всё заживёт. А сейчас тебе надо поспать… Спи!

Глаз закрылся. А я понял, что мне здесь больше делать нечего, и вышел из палаты.

— Что ты ему сказала, Маша-джан?

— Я посоветовала ему вернуться