Но главное, что Бетти питалась как следует и уже заметно окрепла, Марио бросил пить, а фильм был спасен – только благодаря мистеру Тайтельбауму. По крайней мере, так все твердили. Каждый день они с синьором Ланца отправлялись на студию, и мы часто их сопровождали. Я, может, и предпочла бы остаться на вилле, однако должна была повсюду следовать за Бетти.

На студии всем было довольно тоскливо: Марио сидел со скучающим видом, а мистер Тайтельбаум мерил помещение шагами или писал что-то в блокноте, который всегда носил в кармане. Зато Бетти просто оживала. Думаю, ей нравилось чувствовать себя причастной к созданию фильма и высказывать мнение, как лучше поставить ту или иную сцену. Она излучала уверенность, которой обычно ей так не хватало.

Я надеялась, что Бетти сумеет повлиять на Марио и помочь Кармеле. Пару раз я даже упоминала в разговоре ее имя. Луизу ди Мео так и не нашли. Студия обратилась за помощью в полицию, но, к раздражению Марио, напасть на ее след не удалось.

– Неужели так трудно найти попрошайку? – часто повторял он. – Наверняка она ходит одним и тем же маршрутом.

– Ничего не выйдет, – твердил в ответ мистер Тайтельбаум. – На студии говорят, что она как сквозь землю провалилась. Придется тебе выбрать кого-нибудь другого.

– И слышать не хочу ни о ком другом. Мне нужна только моя маленькая неаполитанка. Она мой талисман.

– Столл все равно считает, что у голоса Луизы слишком маленький диапазон.

– Значит, я буду ей помогать и петь в удобной для нее тональности, если понадобится. Пусть только найдет ее.

– Дорогой, в Италии полно симпатичных девочек с приятным голосом, – увещевала Бетти. – Почему бы тебе не устроить прослушивание?

– Вот сама с ними и пой, раз, по-твоему, они все одинаковые, – только и ответил Марио.

«Если ни жена, ни менеджер не могут переубедить Марио Ланца, какой смысл пытаться мне?» – решила я и, выбрав подходящий момент, обратилась к мистеру Тайтельбауму. Он купил детям лакричные палочки и теперь смеялся над их перемазанными лицами и моими тщетными попытками привести их в божеский вид. На этот раз его веселость казалась вполне искренней.

– Синьоре, а маленькую неаполитанку так и не нашли? – спросила я.

– Увы, – ответил он.

– Возможно, я могла бы помочь.

– Вы знаете, где она? Как ее найти? – оживился Тайтельбаум.

– Кажется, летом Луиза ди Мео выступает на пляже. Но в Риме много пляжей. Она может быть на любом из них.

Он пожал плечами.

– Значит, Марио все-таки придется согласиться на другую девочку. Выбора у него нет.

– У меня есть сестра, ее зовут Кармела. Очень хорошенькая и тоже уличная певица. Может, она подойдет?

– Приведите ее на прослушивание к Джорджу Столлу. Он отвечает за музыку к фильму и ищет подходящую девочку. Почему бы не показать ему и вашу сестру?

– Разве ее должен прослушивать не синьор Ланца? – робко спросила я.

– Нет, вам нужен именно Столл. Поговорите с ребятами из отдела по подбору актеров. Они все устроят.

Знать бы раньше, что все так просто! Я даже не подозревала о существовании «ребят из отдела по подбору актеров» и уж тем более не догадывалась, что они с радостью согласятся послушать Кармелу, особенно когда выяснят, что она много лет выступает на улицах Рима.

– Она правда уличная певица? Кусочек настоящей Италии? – спросила меня энергичная дама средних лет. – Именно это нужно синьору Ланца.

– Да, я знаю. Моя сестра как раз такая и есть, – заверила я.

– Пусть приходит в пятницу. Никаких записей с собой приносить не надо: мы хотим послушать ее голос без аккомпанемента.

– А сестра сможет выступить перед синьором Ланца? – с надеждой спросила я.

– Если понравится мистеру Столлу, – ответила женщина. – Это самый важный музыкальный номер во всем фильме. Сниматься будет только тот, кого одобрит синьор Ланца.

Весь день я упивалась успехом и гадала, как отреагирует сестра. Мне представлялось, что она будет репетировать часами, пока Розалина не заткнет уши. Если в день прослушивания Кармела будет в голосе, то дуэт у нее в кармане. Кто же сможет с ней сравниться – если, конечно, Луизу ди Мео не найдут?

Мне не терпелось поскорее с кем-нибудь поделиться. Я была так взволнованна и горда собой, что еле сдерживалась, и как только мы добрались до виллы и Бетти пошла отдыхать, тут же побежала на кухню.

Как я и надеялась, Пепе был там – готовил фрикадельки детям в суп, катая в широких ладонях мясные шарики.

– Я не обедала, – сказала я. – Есть что-нибудь перекусить? Кусочек сыра или прошутто?

– Да, да, конечно, – сразу оживился Пепе. – Садись, я все принесу.

Обтерев руки, он принялся доставать из холодильника и расставлять на столе тарелки с едой: скользкие от оливкового масла запеченные цукини, приправленные ароматными иголочками розмарина, крошечные луковки, тушенные с коричневым сахаром и бальзамическим уксусом, и целая гора шариков жемчужно-белой моцареллы, такой свежей, что из нее сочилось молоко буйволиц. Я отправила в рот первый кусочек и тут же зажмурилась от удовольствия.

Пепе наблюдал, как я ем.

– По-моему, из всех продуктов моцарелла больше всего похожа на поцелуй, – мягко сказал он.

– Как можно сравнивать еду с поцелуями? – изумилась я.

– Такие же ощущения во рту. Она очень нежная и податливая. Свежая моцарелла любого сделает счастливым, – рассмеялся Пепе.

Я съела весь сыр до последнего кусочка и потянулась вилкой к другим блюдам.

– А у меня хорошая новость, – сказала я, отправляя вилку в рот. – Сегодня со мной произошло кое-что замечательное.

– Правда? Расскажи!

– Моя сестра, может быть, споет с Марио Ланца. Через три дня она идет на прослушивание к музыкальному режиссеру Джорджу Столлу. Здорово, правда? Это я все устроила.

– Твоя сестра певица? – с интересом спросил Пепе. – А какую музыку она исполняет?

– Кармела может петь что угодно. У нее очень необычный голос.

– Все голоса разные, – заметил он. – Одни низкие и по звуку напоминают виски. Они больше всего подходят для джаза. Другие – чистые и прозрачные, как вода, а третьи – глубокие и густые, словно горячий шоколад. Ну и, конечно, есть еще настоящие певцы. Такие должны петь только в опере.

Пепе подал мне бумажную салфетку, и я вытерла рот.

– Откуда ты столько всего знаешь о пении?

– В моей семье все любят музыку – nonno[29], папа, мама. Я вырос на опере. Даже теперь, слушая Верди, я вспоминаю нашу полную звуков музыки кухню и маму, месящую тесто.

– А моей маме больше нравятся американские певцы, – призналась я. – Она любит рок-н-ролл.