Мы ехали долго, не проронив ни слова. Выехали за город и мчались уже по окружной, затем свернули на какую-то проселочную дорогу. Это заставило меня заговорить:

– Я не вполне понимаю, куда мы едем.

– Да на местечко посмотрим одно, я же говорю.

Машина остановилась на окраине какого-то поселка, почти на опушке леса. Слева маячило какое-то заброшенное пятиэтажное здание – то ли завод, то ли элеватор.

– Что еще за место? И причем здесь праздничная вечеринка? – подозрительно поинтересовалась я.

– Да не причем, – отмахнулся Константин, выходя из машины. – Клуб на окружной. А это здание по дороге – я его купить планирую, а затем переоборудовать. Нужно взглянуть. Ты выходи, посмотрим кое-что, и сразу поедем, – примирительным тоном сказал Гришин, я расслабилась и вышла. Ну, надо ему посмотреть – значит, надо. Может, он и впрямь решил серьезно делом заняться.

Я отправилась вслед за Константином к унылому зданию. По хмурой лестнице мы поднялись на пятый этаж. Гришин толкнул одну из дверей, и пред нами открылось большое помещение – судя по сохранившимся перегородкам, а также по нескольким столам и стульям, это был большой открытый офис.

– Ух ты, даже обогреватель есть, – в углу я обнаружила электрическую батарею. К стене с окнами примыкал застекленный «аквариум» – очевидно, кабинет начальника. Это помещение оказалось почти обустроенным – там стоял небольшой диван, оббитый клеенкой, и стол.

– Странное место, – прокомментировала я. – Кажется, тут недавно работали люди…

– Три года назад, – сухо сообщил Гришин. – Здесь был логистический центр. Потом предприятие разорилось, и здание продается почти за бесценок. С мебелью, – ухмыльнулся Гришин.

Потом спросил:

– У тебя мобильный с собой? У моего батарея села. Дай, пожалуйста – позвонить надо.

Я протянула ему трубку. Гришин отошел, попытался набрать какой-то номер и спросил меня снова:

– А у тебя один аппарат? Другого нет? Прием очень плохой.

– Нет, у меня одна трубка, – ответила я рассеянно, рассматривая настольную лампу на столе в «аквариуме». Встревожилась только тогда, когда услышала удаляющиеся шаги – Гришин поспешно направлялся к выходу из офиса. Я не успела опомниться, как дверь захлопнулась. И раздался звук поворачивающегося замка. Я не поверила своим ушам! Подбежала к двери, подергала за ручку – заперто!

– Это что, шутка?! – громко спросила я, надеясь, что Гришин не ушел и сейчас находится с обратной стороны двери. При этом он, конечно, злорадно ухмыляется; ну и пусть. Лишь бы открыл чертову дверь!

– Нет, – ответил он через мгновение. Наверное, все еще не решил – стоит ли так со мной шутить или нет.

– В чем дело?! – я решила, что пора начинать волноваться.

– Придется тебе посидеть несколько дней здесь, – будничным тоном сообщил Константин.

– Это еще почему?! – завопила я и принялась колотить кулаками в дверь. – Выпустите меня!

– Успокойся, побереги силы, – продолжал увещевать меня Гришин. Все это начало напоминать какой-то киношный триллер, и я с удвоенной силой заколотила по двери.

– Да успокойся же ты! – рявкнул Константин. – Нужно всего лишь ускорить развод Симаковых, а потом забирай своего нищего Евгения с потрохами!

– Это все из-за их развода? А я здесь причем?! – от удивления я даже престала дубасить дверь. Она все равно не поддавалась. Крепкая, зараза.

– Конечно, из-за развода. Из-за чего же еще? – в свою очередь удивился Гришин. – Стоит Симакову узнать, что Настя не его дочь, как все доказательства о супружеской измене потеряют силу, – начал вдохновенно растолковывать мне Гришин. Наверное, провел немало времени с адвокатом.

– Поняла, – я действительно все поняла. Очевидно, что Гришин с Юлией просто решили вместе оттяпать компанию у Симакова, пока он не узнал правду. Вот к чему эти отчаянные манипуляции с пауками, фальшивые фото-доказательства якобы измены…

И что мне делать? Пообещать, что буду молчать? Во-первых, никто мне не поверит, и правильно. Потому что, во-вторых, молчать я не собираюсь. Компания без Симакова довольно быстро пойдет ко дну – времена тяжелые, кризисные, и лишь благодаря его уму она держится на плаву. Не хотелось думать пафосно о нескольких тысячах работников ЕИБ, которых ждет неминуемая потеря работы, но все-таки… И, конечно, самое главное – что Евгений всего этого не заслужил. Даже если бы я не любила его, а была только его секретарем, то все равно бы рассказала ему правду. И дело вовсе не в преданности. Дело в уважении, которое он вызывал…

– Эй, ты там жива? – внезапно подал голос Гришин, прервав мои тягостные раздумья. – Все в порядке?

Ну ничего себе? Это такой сарказм?!

– Не надейтесь, что у меня разовьется стокгольмский синдром, – со злостью ответила я. – наоборот, ждите судебного иска! Похищение людей – это уголовное преступление!

– Ну да, ну да, – хихикнул Гришин. Я живо представила насмешливую ухмылку на его противном лице. – Ты лучше смирись, устройся поудобнее. У тебя там и обогреватель есть, а в столе кабинета найдешь воду и печенье, – участливо добавил он.

Да он – сама забота!

– Вы издеваетесь?! Выпустите меня!!! – и я заколотила снова по двери, теперь уже ногами.

– Максимум через три дня тебя выпустят! – громко сообщил Гришин, пытаясь перекричать мои вопли. – Ариведерчи, Яна!

Я замерла и приложила ухо к двери. Послышались удаляющиеся шаги – он уходил. Мне стало страшно, и я закричала:

– Стойте! Не уходите! Лучше сдайтесь правосудию, оно у нас гуманное!!!

Но он меня уже вряд ли слышал.

Я подбежала к запыленному окну, посмотрела вниз – машина стояла как раз напротив. Через минуту Гришин к ней подошел, остановился, повернулся к окнам. Наверное, заметил меня, в отчаянии прильнувшую к окну; поднял руку и помахал на прощанье.

Вот подонок.

Машина уехала, а я еще долго стояла у окна, обозревая лес, виднеющийся вдали поселок и разбитую дорогу. Затем мой взгляд стал осмысленным, и я начала думать. При этом решила устроиться с максимальным комфортом, иначе хорошенько подумать не получится. Для мозгового штурма облюбовала кабинет, притащила туда обогреватель и включила в сеть. О чудо, он работал! В столе нашла поллитровую бутылку воды и маленькую упаковку печенья (вот жадина гадкий Гришин, мог бы и нормальный паек оставить!).

Оказалось, от всех этих волнений я жутко проголодалась, так что печенье прикончила сразу. Чтобы думать, мне необходима глюкоза. Достала из сумки салфетки, смочила их водой и протерла диван от пыли. Теперь можно было хотя бы присесть. Я не думала о том, что, возможно, придется даже прилечь и провести здесь ночь, а то и несколько. Была уверена, что еще до наступления темноты выберусь отсюда.