С тех пор государь-император, Верховный Совет жрецов и коллегия министров делали все возможное, чтобы резня между претендентами на престол не повторилась. Представители боковых ветвей императорской фамилии обитали теперь в самых отдаленных уголках Сасандры, как можно дальше от столицы и друг от друга. Они ни в чем не нуждались, но ежегодной ренты хватало лишь на оплату самых насущных потребностей. Отряд наемников ни один из троюродных и двоюродных племянников императора возглавить не смог бы. Ну, разве что продав имение, о чем немедленно стало бы известно при дворе, и тайный сыск, вкупе с главнокомандующим, сделали бы немедленный вывод – неосторожному пришлось бы жалеть о содеянном. Очень сильно жалеть. Правда, недолго.

Вынужденный по долгу службы присматривать – вернее, получать сведения от соглядатаев – за каждым наследником, т’Исельн дель Гуэлла долго выбирал, кто же подойдет ему больше всех. Наконец он остановил выбор на честолюбивом, глуповатом и безвольном герцоге Мельтрейне делла Пьетро. Больших трудов стоило вытащить его в Аксамалу. Вытащить в тайне от всех заинтересованных лиц. Даже от своих подчиненных, не говоря уже о жрецах или армейской разведке его высокопревосходительства т’Алисана делла Каллиано.

Но игра того стоила. Кто не рискует, тот не пьет сладкого мьельского вина.

Они прошагали, отодвигая ножнами мечей стебли колючего бурьяна. И все равно репейник цеплялся у брюкам. Ладно. Пусть это будет первым и последним, что прицепится к ним в этот вечер.

Перекосившаяся в петлях дверь жалобно заскрипела. Никаких сторожей не надо. Интересно, это придумали господа заговорщики или само собой вышло?

– Пускай они ждут нас здесь. – Дель Гуэлла кивнул на каматийцев.

Герцог стрельнул глазами вправо-влево, опасливо поежился.

– Уверяю вас, ваша светлость, опасности никакой, – терпеливо, словно разговаривая с больным, пояснил глава тайного сыска. – Уж во всяком случае, по сравнению с тем, что будет, если откроется ваш приезд в Аксамалу.

Делла Пьетро прикрыл на мгновение глаза:

– Что ж, я знал, на что иду… Риск должен оправдаться.

– Я бы сказал больше. Снявши голову, по волосам не плачут. – Т’Исельн изящным жестом, полным благородства, указал герцогу на лестницу. – Прошу, ваша светлость.

Возможно, комната, занимавшая весь второй этаж, казалась шире из-за отсутствия мебели. Возможно, объема ей добавляла клубящаяся по углам тьма, которую безрезультатно силились разогнать четыре толстые свечи из черного воска, установленные в центре, прямо на полу. Но, скорее всего, верхний этаж на самом деле был шире нижнего – так часто поступали строители сто – двести лет назад, пока особый указ магистрата не запретил нависающие над улицами здания.

Вокруг свечей неподвижно замерли двенадцать фигур, облаченные в бесформенные балахоны, ниспадающие до самого пола. Лица людей скрывали низко опущенные капюшоны, кисти – широкие рукава.

«Шуты дешевые, – подумал дель Гуэлла. – Неужели нельзя обойтись без внешнего, напускного? Или для них это – часть ремесла? Способ самоутверждения? Ну и воздействовали бы на мещан и ремесленников… Ведь наверняка знают, что со мной ничего не получится. Не на того напали! Или нынешняя церемония рассчитана на делла Пьетро? Ну, тут дело может выгореть. Вернее, могло бы, но я не дам. Он должен подчиняться мне, а не какому-то там Кругу. Да и сам Круг, хочет он того или нет, будет выполнять мои замыслы».

– Рад приветствовать вас, господа чародеи, – сказал он вслух, выходя в освещенное пятно.

На краткий миг повисла тишина. Вязкая и томительная.

Встрепенулось пламя свечей, хотя воздух сохранял неподвижность, словно в склепе.

Потом стоящий прямо напротив дель Гуэллы человек сбросил капюшон на плечи, обнажая круглую голову с выпуклым лбом, переходящим в высокие залысины. Его гладко выбритые щеки обвисли дряблыми брылями и лоснились в неверном отблеске пламени. Волшебник откашлялся:

– Вы послали сигнал, господин Министр, и мы пришли.

– Я благодарен вам, мэтр Примус, – едва заметно поклонился глава тайного сыска, называя предводителя чародейского Круга Аксамалы согласно принятой внутри сообщества колдунов иерархии. – Вы откликнулись на мой зов, подтвердив тем самым достигнутые договоренности, так ведь?

– Истинно так, – величаво кивнул волшебник. Сделал едва заметный знак рукой.

Его товарищи откинули капюшоны. Немного вразнобой, но все равно это выглядело значительно. Пожалуй, на неокрепшего юнца могло произвести впечатление.

Но не на т’Исельна.

Он внимательно обвел взглядом лица чародеев.

Да уж… Красавцы, как на подбор.

Большинство отличались упитанными щечками, неоспоримо доказывающими любовь к сладкому, жирному и мучному. Примус по сравнению с прочими мог, пожалуй, служить идеалом благородной внешности. У одного из чародеев лоб украшало багровое родимое пятно, напоминающее формой остров Халида – оплот пиратской вольницы. Другой отпустил остроконечную бородку и тонкие усики подкрутил кверху с претензией на изысканность. Ага! Почти удалось. К расплывшейся фигуре пожилого булочника и пухлым щекам, меж которыми почти спрятался розоватый блестящий нос-репка, усы и борода подходили, как корове седло. Еще один седой, морщинистый, толстогубый настолько, что закрадывались подозрения об айшасианском происхождении, мог похвастаться такими мешками под глазами – темно-синими, почти черными и набрякшими, – что невольно вспоминалась простецкая купеческая шутка: «Где деньги? В мешках. А где эти мешки? Под глазами». Правда, пара волшебников казалась людьми, не чуждыми труда, а возможно, и военного ремесла. Один из них мог похвастаться сломанным носом, а второй, прячущий маленькие, поросячьи глазки под кустистыми бровями, – настоящим морским загаром, оттененным ежиком совершенно белых волос.

– Рад приветствовать вас, господа чародеи, – повторил т’Исельн. – Я полагаю, знакомить нас никто не намерен?

– К чему, господин Министр? – всплеснул ладошками Примус.

– Ну, мы в какой-то мере соратники… Хотя вы правы, мэтр. К чему нам, людям современным, трезвомыслящим и раскованным, подобные условности?

Стоящий третьим справа от предводителя колдун – длиннолицый с маленькими седыми усиками – дернул щекой. Видимо, у него имелось свое мнение о раскованных и современных людях, но он держал его при себе.

«Довольно мудро», – отметил про себя дель Гуэлла.

– И все же, господа чародеи, вынужден отдать дань неуклонно устаревающим традициям, – продолжал глава тайного сыска, известный здесь под агентурной кличкой, присвоенной ему разведкой Айшасы, на которую он работал уже не первый год. – Хочу представить вам нашего союзника, вокруг которого, я рассчитываю, все силы, которым дорого возрождение Сасандры, должны сплотиться в едином порыве, дабы… – Он замолчал. Задумался. Что бы такое сказать после «дабы»? Как бы закрутить позаковыристее? И ведь ничего не приходит в голову… А жаль! Закончить бы фразу жирной точкой. Думай, господин т’Исельн, думай! Пауза-то затягивается. Эх, была не была… Он откашлялся. – Не буду отнимать вашего драгоценного времени, несомненно столь необходимого вам для высокоученых занятий… Итак. Его светлость, Мельтрейн делла Пьетро из Уннары, старший сын троюродного брата его императорского величества… Не буду лицемерить со всякими там «да живет он вечно». Прошу вас, ваша светлость.