Несколько лет в начале XXI века финал Кубка Англии проводили на стадионе Миллениум в Кардиффе, но в наши дни он снова проходит в Уэмбли, на старом стадионе, построенном к открытию Британской имперской выставки. Здесь финал традиционно проходил с 1923 по 2000 год.

Первый финал в Уэмбли (тогда играли «Болтон Уондерерс» и «Вест Хэм») вошел в историю как «Финал белой лошади» — в честь белого полицейского коня по кличке Билли, который выводил болельщиков с футбольного поля. В тот раз зрителей оказалось столько, что многие не смогли разместиться на трибунах и были вытеснены на поле. С помощью конной полиции порядок удалось восстановить, и с опозданием в 45 минут матч все-таки начался. По приблизительным подсчетам внутрь стадиона набилось 240 тысяч болельщиков и еще 60 тысяч стояли за воротами. Говорят, это было рекордное количество зрителей спортивного мероприятия за всю историю, но скорее всего это просто английское преувеличение.

Времена меняются, но в начале матча, перед выходом команд на поле, по-прежнему звучит гимн «Пребудь со мной» в исполнении разнообразных знаменитостей или оперных певцов. Финал Кубка Англии остается одним из крупнейших событий английского года, даже если вы не слишком любите футбол.

Места проведения финала Кубка Англии:

Кеннингтон Овал

Кристал Пэлас

Стэмфорд Бридж

Лилли Бридж

Стадион Уэмбли

Гудисон Парк

Стадион Фэллоуфилд

Олд Траффорд

Стадион Миллениум, Кардифф

(Повторные матчи могли проводиться в других местах)

Может показаться, что в наши дни феи и эльфы водятся разве что в Голливуде или в каком-нибудь глухом, осажденном лепреконами уголке Трали. Они представляются чем-то вроде трансильванских созданий ночи — такие же непонятные и пугающие. Но когда-то феи занимали в ментальности англичан такое значительное место, что историк Рональд Хаттон назвал их «британской религией».

В XX веке в Англии мода на фей катастрофически пошла на спад. Хотя поначалу объединенные усилия эдвардианских авторов, художника Артура Рэкема и писателя Дж. М. Барри, обеспечили им неплохой старт. На премьере пьесы «Питер Пэн» в 1904 году зрители бурно аплодировали. По некоторым свидетельствам, феи вообще склонны возвращаться, когда заканчивается одно столетие и начинается другое («Сон в летнюю ночь», 1595–1596; «Песни фей» Кольриджа, 1793; фильм «Волшебная история» / The Fairy Tale, 1997). Но время показало, что образы феи Динь-Динь и ее подруг — хрупкая женственность и настораживающая детская сексуальность — категорически не сочетаются с наступающим XX веком.

Когда Артур Конан Дойл в 1920 году опубликовал фотографии фей из Коттингли — явные подделки, состряпанные двумя девочками из Йоркшира, — они произвели эффект совершенно противоположный тому, на который он рассчитывал. Одного взгляда на танцующего гнома или полупрозрачные женские фигурки было достаточно, чтобы превратить фей в посмешище. В самом деле, одна из девочек до конца жизни продолжала утверждать, что они подделали фотографии, потому что никто не верил, будто они действительно видели фей.

Семь лет спустя отставной офицер морской связи сэр Квентин Крауфорд основал Общество изучения фей, задачей которого было самое серьезное исследование вопроса. Со временем у Общества появился ряд солидных сторонников, среди которых были Уолт Дисней и маршал авиации лорд Даудинг, руководивший Битвой за Британию в 1940 году (впрочем, публичные высказывания о существовании фей не лучшим образом сказались на его карьере). В 1970-х годах Общество изучения фей ушло в подполье и вышло оттуда лишь несколько лет назад.

Несмотря на все это, в мире что-то меняется и, казалось бы, безнадежно старомодные темы снова приобретают актуальность — постепенно, исподволь, почти незаметно для носителей общественного мнения. Существуют целые оркестры, называющие себя «эльфийскими музыкантами». В Мэриленде издается журнал Fairie, а в интернете полно разнообразных сайтов, посвященных феям и эльфам. В Америке даже была предпринята попытка ребрендинга дня летнего солнцестояния под новым названием — День фей. У возрождающегося всемирного племени фей есть характерный стиль — нечто среднее между «Подземельями и драконами» и Боттичелли — и не менее характерный мелкий бизнес: продажа музыки, книг и заклинаний. При этом далеко не все из них имеют американское гражданство.

Это не те темные создания, о которых можно прочесть в поэме Кристины Россетти «Базар гоблинов». Это блестящие полупрозрачные порождения эпохи нью-эйдж, оптимистичные и лучезарные феи, пробуждающие к жизни мир природы. «Человек не может всегда делать то, что ему хочется, — сказал Джон Рескин в своей лекции «Волшебная страна», прочитанной в Школе искусств Слейда в 1893 году, — но он всегда может вообразить то, что ему хочется». Для Рескина феи были средством спасения от мрачной реальности. И сейчас в унылом бетонном мире, который будто задался целью поглотить последние островки старых лесов, некоторые из нас так же тоскуют о капельке магии.

Но возможно, нам не следует слишком увлекаться этими мечтами. Достаточно прочитать заметки в корнуолльских газетах 1840-х годов о семьях, которые забивали и сжигали своих детей, сочтя их подменышами — зачарованными обрубками дерева, которые феи подбрасывают вместо похищенного живого ребенка, — чтобы осознать: английские феи вовсе не из тех, кем можно восхищаться, они вызывают ужас. Они всегда были здесь, опасные, безнравственные, капризные, жестокие, и люди по возможности старались держаться от них подальше. А если человек вдруг обнаруживал, что попал к феям, он старался вести себя как можно осторожнее и ни в коем случае не соглашаться танцевать с ними или принимать у них угощение, иначе ему грозило очнуться на том же месте через несколько столетий.

Несмотря на все это, современный англичанин, пожалуй, согласится с Редьярдом Киплингом и его героем Паком с волшебных холмов (1906) в том, что феи очень древние создания и что людям, пожалуй, не следовало так бесцеремонно «врываться в холмы», и вместе с тем будет помнить, что рассказы о феях вплетают неповторимую магическую нить в гобелен английской истории. Кроме того, благоразумие подскажет ему, что не стоит читать вслух «Сон в летнюю ночь» в день летнего солнцестояния (24 июня).

— Лиззи, гляди!

Вон там, впереди!

Гоблин, не иначе,

С угощеньем скачет!

Та в ответ ей: — Не кричи!

Спрячься в травах и молчи!

Гоблинов не добры лица,

Не гляди на них, сестрица!

Гроздья винограда —

Из какого сада?

Чем их поливали,

Прежде чем сорвали?[13]