Первым гимн обнаружил христианский социалист-активист Стюарт Хедлэм. Он напечатал его на обложке своего журнала «Церковный реформатор», и это привлекло к стихотворению внимание публики. Позже стихи были замечены движением «Борьба за права» (Fight for Right), основанным в 1915 году путешественником и исследователем сэром Френсисом Янгхазбендом. В следующем году поэт-лауреат Роберт Бриджес искал песню, которую можно было бы исполнить на общем собрании в Куинс-холле в Лондоне 28 марта, где он должен был произнести вступительную речь. Он послал слова «Иерусалима» своему другу сэру Хьюберту Пэрри. Тот за один день (10 марта 1916) написал музыку и отдал ноты органисту Уолдорфу Дэвису, которому предстояло дирижировать хором на том собрании. Пэрри молча показал на строчку «Пусть туча грозная примчит», как будто она выражала нечто очень важное для него. Мелодия вызвала у публики самую бурную реакцию.

Партия «Борьба за права» распалась в 1917 году в результате внутреннего конфликта между джингоистами (агрессивными патриотами) и идеалистами. Однако в упомянутом нами собрании участвовала одна из первых феминисток Миллисент Фоссет. В 1918 году ей понадобился гимн для собственного собрания, посвященного победе женщин в борьбе за избирательное право. Она даже убедила Пэрри (за несколько недель до его смерти) выступить в качестве дирижера. С тех пор этот гимн ассоциируется с женскими движениями и с Женским колледжем Кембриджа в частности.

Но и это еще не вся история гимна. Его особенность заключается в том, что он соединяет в себе патриотические чувства и духовный поиск, хотя некоторым нациям это сочетание может показаться странным. Однако англичанам всегда нужно было не просто победить, но и быть уверенными в своей правоте — и сочетать радикализм с глубоким ностальгическим консерватизмом.

Король Георг V, во всех остальных вопросах глубоко консервативный человек, однажды заметил, что предпочитает этот гимн традиционному «Боже, храни короля».

Где верный меч, копье и щит?

Где стрелы молний для меня?

Пусть туча грозная примчит

Мне колесницу из огня.

Мой дух в борьбе несокрушим,

Незримый меч всегда со мной.

Мы возведем Иерусалим

В зеленой Англии родной.

Уильям Блейк (1804)

Глядя на танцоров морриса, которые топают, звеня колокольчиками, под завывание странных музыкальных инструментов, вполне логично предположить, что вы видите перед собой типично английскую сцену, какой-то давний крестьянский обряд или древний ритуал. Мужчины в белом, танцующие с носовыми платками, — зрелище, несомненно, достаточно странное, чтобы его можно было счесть исконно английским. То же можно сказать и о непрекращающихся дружеских диспутах между соперничающими организациями, Федерацией морриса и «Кольцом морриса», о том, как правильнее танцевать этот танец: должны ли его танцевать одни мужчины, или же одни женщины, или и те и другие вместе?

На самом деле, как и многие традиции, которые представляются незыблемыми основами английской жизни, моррис пришел к нам из-за рубежа, хотя никто точно не знает откуда. Возможно, в эпоху Ренессанса его завезли в Англию итальянские танцоры. По некоторым данным, название «моррис», или «мореска», происходит от слова «мавр»: танец получил распространение в то время, когда в моду неожиданно вошло все мавританское. Поэтому не исключено, что, даже если пляшущие моррис поддерживают английскую традицию, колокольчики, привязанные к щиколоткам, изначально служили для того, чтобы придать танцорам экзотический, иноземный вид. Правды не знает никто, но известно, что английским крестьянам моррис был хорошо знаком уже в 1640 году, когда Оливер Кромвель осуждающе высказался об этом ритуале.

В истории танца моррис есть две ключевые даты. Первая — 1448 год, к которому относится первое письменное упоминание о танцорах морриса в Англии. Другая дата более точна. Это второй день Рождества 1899 года в Хедингтоне, Оксфорд, — тогда молодой музыкант Сесил Шарп впервые увидел, как танцуют моррис, и это изменило его жизнь. Очарованный танцем, Шарп начал расспрашивать о нем музыканта Уильяма Кимбера, который аккомпанировал танцорам. Позднее, обдумав услышанное, он решил, что начнет коллекционировать эти танцы, и без промедления приступил к делу.

То была великая эпоха собирателей фольклора. Молодые люди чахлого вида вскоре разбрелись по всем сельским районам Англии, записывая рассказы, а также, по примеру Шарпа, песни и танцы. Шарп делал свои первые шаги в деревнях Сомерсета, Ральф Воан-Уильямс собирал мелодии в Норфолке, Сассексе и Суррее. В 1911 году Шарп основал Общество народного танца и издал несколько песенников для школ, благоразумно вымарав из текстов все двусмысленности и непристойности. В те дни система образования избегала подобной тематики, но объединенные усилия Сесила Шарпа и лорда Баден-Пауэлла, основателя британского скаутского движения, смогли вернуть английскую народную песню в национальное сознание.

Настоящее возрождение моррис пережил в 1960-х годах, когда появились сотни новых танцевальных групп, творчески развивавших и переосмысливавших традиции своей местности. В этом им немало помогли воспоминания пожилых людей, которые еще помнили, как моррис танцевали в дни их молодости.

Типология морриса:

Котсуолд-моррис танцуют в графствах Глостер и Оксфорд с платками и палками.

Северо-западный моррис отражает особенности жизни на мельнице сто лет назад.

Бордер-моррис зародился на границе Шотландии; танцоры часто красят лица в черный цвет.

Молли танцуют в основном в графстве Кембридж.

Рэппер танцуют в Нортумберленде с длинными шестами.

Лонгсворд-моррис танцуют в Дареме и Йоркшире с длинными металлическими «мечами».

Есть ли что-нибудь более английское, чем Национальный траст — сногсшибательное сочетание подушек из веселенького ситца, меда с домашних пасек, чайных с волонтерами, неизменно бледных лиц, экологического популизма и старомодного снобизма?

Удивительно, но этот фонд во многом похож на английское правительство: он словно его дремлющий двойник. У него есть собственная экономическая политика, а число членов больше, чем у всех политических партий Великобритании вместе взятых. Ему не хватает только внешней политики, хотя, кажется, до этого тоже уже недалеко. Словом, Национальный траст — это серьезная сила, и он давно уже не тот скромный приют английских пенсионеров, каким был когда-то. Более того, у него имеются радикальные корни.

Радикализм обусловлен самим происхождением Национального траста: он родился в результате альянса двух великих реформаторов — художника и социального критика Джона Рескина и родоначальницы системы социального благоустройства Октавии Хилл. Рескин купил несколько трущоб в Мэрилебоне и передал их Октавии Хилл для дальнейшего благоустройства и управления. Она перепоручила сбор ренты группе сострадательных, но энергичных женщин и сделала все, чтобы вникнуть во все проблемы и нужды своих жильцов и поощрять их к ответственному и экономному существованию.