Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Внизу Дженни говорила:
— Дивный ребенок. Обожаю детей. Для меня это была такая трагедия. Мауляй впервые показал свое истинное лицо, когда узнал, что у меня не может быть детей. Не моя тут вина… дело в том, что у меня смещена матка… Не знаю, почему я вам все это рассказываю, но я чувствую, вы меня поймете. К чему понапрасну терять время и таиться, если наперед знаешь, что сойдешься с человеком… Я всегда знаю, кто станет мне подлинным другом…
Полли и Бренда приехали к семи. Бренда сразу же прошла в детскую.
— Ой, мам, — сказал Джон. — У нас внизу такая красивая тетя. Попроси ее, чтоб она пришла сказать мне спокойной ночи. Няня говорит, она не придет.
— А папе она понравилась, как тебе показалось?
— Он почти все время молчал… Она ничего не понимает ни в лошадях, ни в туземцах, но она здорово красивая. Пожалуйста, попроси, пусть она ко мне придет.
Бренда спустилась и нашла Дженни с Полли и Тони в курительной.
— Ты имела бурный успех у Джона Эндрю. Он не хочет ложиться спать, пока тебя не увидит.
Дамы вместе поднялись в ночную детскую, Дженни сказала:
— Они оба такие симпатяги.
— Ну как у тебя с Тони? Извини, что я не поспела к твоему приезду.
— Он такой участливый и мягкий… и такой печальный.
Они присели на кроватку Джона.
Джон выполз из-под одеяла и прильнул к Дженни.
— Марш под одеяло, — сказала она, — не то я тебя отшлепаю.
— Больно отшлепаете? Пожалуйста, я не против.
— Господи, — сказала Бренда, — ты просто потрясла его воображение. За ним такого никогда не водилось.
Когда они ушли, няня распахнула настежь второе окно.
— Фу, — сказала она, — всю комнату провоняла.
— Неужели тебе не нравится? По-моему, ужасно приятный запах.
Бренда проводила Полли в Лионессу. Это были обширные покои, обставленные мебелью атласного дерева для короля Эдуарда, когда, еще в бытность принцем Уэльским, он однажды собирался приехать на охоту в Хеттон, да так и не собрался.
— Ну как успехи? — нетерпеливо спросила Бренда.
— Рано судить. Но я уверена, все будет в порядке.
— Она не того пленила. В нее по уши влюбился Джон Эндрю… Это уж совсем ни к чему.
— Я бы сказала, что Тони с ходу не расшевелить. Жаль, что она перепутала его имя. Как ты думаешь, сказать ей или нет?
— Нет, оставим как есть.
Когда они одевались к обеду, Тони спросил Бренду:
— Слушай, кто эта дама — такой нарочно не придумаешь.
— Милый, неужели она тебе не понравилась?
В голосе ее прозвучали такое неприкрытое разочарование и огорчение, что Тони был тронут.
— Ну не то чтобы она мне решительно не понравилась. Просто такой нарочно не придумаешь, ты не согласна?
— Разве?.. О господи… у нее, знаешь ли, была такая жуткая жизнь.
— Это она дала понять.
— Тони, ну пожалуйста, постарайся быть с ней повнимательней.
— Постараюсь. Она что, еврейка?
— Не знаю. Я как-то об этом не думала. Возможно.
Вскоре после обеда Полли объявила, что устала, и попросила Бренду посидеть с ней, пока она будет раздеваться.
— Оставим голубков наедине, — сказала она за дверью.
— Радость моя, по-моему, этот номер не пройдет. Знаешь, у старикана все-таки есть какой-то вкус и чувство юмора.
— За обедом она себя показала не в лучшем свете, правда?
— Что бы ей хоть минуту помолчать… и потом, за семь лет Тони успел ко мне привыкнуть. Контраст слишком разительный.
— Устала?
— Угу. Немного.
— А ты надолго кинула меня в пасть этой Абдул Акбар.
— Знаю. Извини, милый, но Полли так долго копается… Это было ужасно? Жаль, что она тебе не понравилась.
— Кошмарное существо.
— Надо быть снисходительным… у нее такие жуткие шрамы.
— Она мне успела о них сообщить.
— А я их видела.
— И, кроме того, я надеялся хоть немного побыть с тобой.
— А.
— Бренда, может, ты еще сердишься за то, что я тогда так надрался и обрывал тебе телефон?
— Нет, милый, разве похоже, что я сержусь?
— …Не знаю. Вроде бы да… Как прошла неделя — весело?
— Какое там, очень много работы. Биметаллизм, сам понимаешь.
— А, конечно… ты, наверное, хочешь спать?
— Угу… так устала. Спокойной ночи, милый.
— Спокойной ночи.
— Мам, можно мне пойти поздороваться с княгиней?
— Она, наверное, еще не встала.
— Ну пожалуйста, мам, разреши. Я только загляну и, если она спит, сразу уйду.
— Я не знаю, в какой она комнате.
— В Галахаде, ваша милость, — сказала Гримшо, она выкладывала Брендины платья.
— Господи, почему ее туда поместили?
— Так распорядился мистер Ласт, ваша милость.
— В таком случае она наверняка проснулась.
Джон выскользнул из комнаты и потрусил по коридору к Галахаду.
— Можно войти?
— Привет, Джонни-лапочка. Входи.
Джон повис на дверной ручке, его то вносило в комнату, то выносило в коридор.
— А вы уже завтракали? Мама сказала, что вы, наверное, еще не проснулись.
— Я уже давно проснулась. Видишь ли, я когда-то чудом осталась жива и после этого стала плохо спать. Теперь даже самые мягкие постели для меня жестки.
— A-а! А как это получилось? Попали в аварию?
— Нет, не в аварию, Джонни-лапочка, вовсе нет… Но входи же. От двери дует. Смотри, у меня есть виноград. Хочешь?
Джон вскарабкался на постель.
— А что вы будете делать сегодня?
— Еще не знаю. Мне не сказали.
— Так я вам скажу. Утром мы пойдем в церковь, потому что мне все равно надо идти, потом пойдем посмотрим Громобоя, и я покажу вам, где мы прыгаем через барьер, а потом вы можете посидеть со мной, пока я обедаю, я ведь обедаю рано, а потом мы можем пойти в Брутонский лес, а няню можно не брать, она там только пачкается, вы посмотрите нору, где мы нашли лису, прямо на опушке леса, она еще от нас чуть не сбежала, а потом мы вернемся и будем пить чай в детской, у меня и граммофончик есть, мне его дядя Реджи подарил, он играет «Как папаша гостиную клеил», а вы знаете эту песню? Бен знает, а еще я вам покажу свои книжки и картину — я нарисовал битву при Марстон-Муре[16].
— Звучит очень соблазнительно. Но тебе не кажется, что мне надо уделить внимание папе, маме и леди Кокперс?
— Да ну их… И потом это враки, что у леди Кокперс есть хвост. Ну пожалуйста, побудьте сегодня со мной, ладно?
— Посмотрим.
— Она пошла с ним в церковь. Это хороший признак, верно?
— По правде говоря, Полли,