Улыбаясь, он шагнул вперед и поставил перед Эйнаром матерчатую суму ― внутри что-то мягко хрустнуло.

― Брондольв благодарит тебя за твои старания. Ты волен идти, куда тебе угодно.

И все вокруг застыло, никто не пошевелился. Как если бы мы превратились в ледышки, и чем дольше этот миг тянулся, тем мучительнее становилась попытка пошевелиться.

Потом Эйнар схватил сумку и встал. Все встрепенулись и вот уже ничего не осталось, кроме движения, словно нас освободили от каких-то чар. Эйнар вышел, не сказав ни слова. Иллуги Годи, я это видел, чувствовал, что что-то случилось, но не мог понять в точности, что именно. Учтивость заставила его задержаться ровно настолько, чтобы поблагодарить Мартина и произнести обычные словеса и получить таковые же в ответ.

Со своей стороны я заметил, что глаза монаха метнулись ― всего один раз ― к двери. На ее задней стороне на крючке висел плащ с головной накидкой.

Эйнар ждал во дворе. Чистый, свежий, студеный ветер, выдувая из головы мысли о кознях и злоумышлениях, растрепал волосы, просвистел над плитами и сотряс маленькие ворота. Нас спокойно вывели наружу и подали фонарь. Никакого, значит, провожатого до гостевого дома у нас не будет.

― Ты мог бы получше поблагодарить за гостеприимство, ― упрекнул Иллуги Годи Эйнара, а тот лишь передернул плечами.

― Он платит серебром, а серебра нынче в городе ― что зубов у курицы. Он избегает споров и даже не исчислил по счетной палочке расходы. Он хочет, чтобы мы ушли, этот Брондольв Ламбиссон. Однако столь щепетильное дело он поручает монаху. Так что же с ним случилось такого неотложного, что он не смог прийти сам? ― Внезапно Эйнар повернулся ко мне. ― Что ты видел?

Я сразу же понял, что он имеет в виду: странное ощущение, словно ты ― оперившаяся чайка, сидишь на утесе и ждешь подходящего ветра, чтобы, доверившись новым крыльям, взмыть ввысь.

― Он лгал, ― сказал я уверенно, я знал это, как свои пять пальцев. ― А Брондольв, как ты и сказал, сидит где-то с кем-то. Поскольку сам он такой важный, стало быть, тот еще важнее. А поскольку, как я думаю, здесь, в этом городе, нет никого важнее него, стало быть, тот ― иноземец и, по меньшей мере, вождь... ― И я добавил: ― А монах ждал нашего ухода, потому как у него есть какое-то дело вне дома.

И я рассказал про плащ на внутренней стороне двери. Глаза Иллуги широко раскрылись, а Эйнар остановился так внезапно, что мы чуть не налетели на него. Он повернулся ко мне ― жесткая ухмылка играла на бледном лице. Лучше бы он не ухмылялся, потому как эта улыбка была хуже, чем ее отсутствие.

― Большинство людей думает по прямой линии, ― сказал он, голос его еле слышался за шумом города и ветром. ― Они видят только собственные действия, как единственную нить на ткацком стане Норн, которая завязывается узлом лишь тогда, когда они доверяют свою жизнь другим. Они смотрят двумя глазами, слышат двумя ушами, и так всю жизнь. ― Эйнар уставился на меня. ― Смотреть глазами другого ― свойство редкое, ему нельзя научиться. У кого есть этот дар, тому это пустяк, но пустяк весьма существенный для того, чтобы выжить и стать выше других. У тебя, полагаю, именно такой дар.

Я был ошеломлен, едва ли не раздавлен. В тот миг я почти любил этого большого и жестокого человека, Эйнара Черного, но даже тогда дар, за который он меня похвалил, вызвал воспоминание ― яркую, как лезвие, мысль: этот человек снес голову Гудлейву, почти без причины, просто потому что мог.

Мы дотопали до северных ворот и уже почти миновали их, когда из темноты выросла тень, надвинулась на нас, позади ― другие. Я узнал Гуннара Рыжего, Кетиля Ворону, Нос Мешком, Колченога и остальных ― глаза дикие, волосы встрепанные, и все трезвые.

Лицо Гуннара Рыжего, еще более мрачное от игры тени и света лампы, надвинулось на Эйнара.

― Ульф-Агар исчез. Стейнтор говорит, его увели какие-то люди.

― Они были при оружии! ― рявкнул Стейнтор. ― Вооружены, хотя находятся в городе, Эйнар!

Он приподнял руку ― ткань на предплечье была распорота и окровавлена, края разреза теребил ветер.

Вокруг стояли Эйнар, я, Иллуги и остальные, мрачные, как камень.

― Кто? ― спросил Эйнар.

Стейнтор пожал плечами. Один его глаз заплыл ― как щелка.

― Шестеро, может, семеро, ― ответил он. ― Мы ушли из пивного дома, они за нами. Даны, так показалось Ульф-Агару да и мне тоже, ищут приключений, мы-то сами никого не задевали.

― Пошли туда! ― проревел Скапти Полутролль. ― С оружием или без оружия, я их в порошок сотру.

В ответ раздалось кровожадное фырканье, кое-кто начал было проталкиваться по деревянным мосткам мимо Эйнара, однако тот выставил руку и остановил варягов.

― Стойте. Сначала кое-что выясним. Стейнтор, почему они забрали Ульф-Агара? И где это случилось?

Стейнтор осторожно потрогал глаз, искоса глядя на Эйнара.

― То-то и странно. Они набросились на нас, и мы решили, что это просто драка. Я, будучи не сильно пьян, не очень-то отмахивался, а вот Ульф с ходу взялся за дело. Тут, смотрю, у них ― оружие. Длинные такие клинки ― слишком длинные, чтобы их можно было спрятать под плащом и пронести в город. Кто-то закрыл на это глаза.

― А тебе теперь и закрывать незачем! ― крикнул кто-то сзади, и послышался смех. Стейнтор сплюнул и снова потрогал глаз.

― Будь это лезвие, не стоял бы я тут с вами. Но мне врезали рукоятью. Сбили с мостков прямо в грязь и дерьмо. Я вынырнул, гляжу, они волокут Ульфа прочь, а он и не дергается, висит промеж двоих. Наверное, уже неживой.

Все примолкли.

― Что ты делал дальше? ― спросил наконец Эйнар. ― Так и стоял, пока не обсох?

― Нет, не стоял, ― с жаром возразил Стейнтор. ― Я пошел за ними, решил, что они оберут Ульфа, а потом бросят. Мало ли почему они к нему пристали, откуда мне знать ― всем известно, какая он заноза.

― Точно, ― кивнул Эйнар, и его поддержали общим хриплым гоготом. ― Однако они его не бросили, иначе сейчас мы врачевали бы его синяки.

― Ага, ― кивнул Стейнтор. ― Они приволокли его к одному из складов в главной гавани. Там было много народу и два корабля с высокими носами, вызолоченные, побольше «Сохатого», а еще вчера их там не было.

Услышав это, все зашептались. Иллуги Годи посмотрел на Эйнара, а Скапти хмыкнул, а потом сказал:

― Два драккара? У кого из варягов может быть два таких корабля?

― Ни у кого, ― пробормотал Эйнар, поглаживая усы. ― И не могут варяги заставить купцов Бирки отказаться от правила насчет оружия. Такое под силу только настоящей власти.