Дурманящая сладость его рта заставила Сару забыть обо всем, о том, кто он и кто она, о месте и положении, которое было отведено в обществе каждому из них. Она забыла обо всем на свете! И могла сейчас только воспринимать эти горячие волны, которые туманят разум, ощущать странный, неутолимый голод, заставивший набухать ее маленькую грудь. Тело мужчины – прекрасное, влажное от пота тело вызывало ответную пульсацию в укромном, потаенном местечке между бедер.

Его язык снова двинулся вперед, и Сара безрассудно, дерзко, страстно зашевелила язычком, устремив его навстречу блаженству. Доминик плотно прижался к ней, она ощущала кожей каждый напряженный мускул, почти сливающийся с ее плотью. Сара подалась вперед, стыдливо и вместе с тем радостно ощущая, как все сильнее напрягается его мужское естество.

Теперь его губы обжигали. Девушке казалось, что на месте их прикосновения останутся только угли. Она торопливо и судорожно отвечала на каждое прикосновение языка. Если бы он внезапно отпустил ее сейчас, то она просто-напросто повисла бы у него на шее.

Поцелуй завершился так же внезапно, как и начался. Галагер взял Сару за плечи и без предупреждения отстранился от нее. Она тихонько застонала, протестуя. Но он уже остыл и насмешливо разглядывал ее с беспощадным любопытством.

Сара задыхалась, с изумлением разглядывая иссиня-черные волосы, упрямый сильный рот и безумно голубые глаза. Он криво усмехнулся и больно сжал ей плечо, пробормотав сквозь зубы:

– Кто-то идет.

Сара соображала с трудом. Доминик нетерпеливо встряхнул ее и наконец привел в чувство. К ней вернулось ощущение реальности, а с ним и чувство ужаса, негодования, раскаяния и раздражения. Сара зажала ладонью губы, они припухли и все еще вздрагивали. Девушка испуганно уставилась на Галагера. Послышались голоса рабочих, проходивших мимо, она мучительно покраснела. Если они видели… если кто-нибудь заметил что…

– Отпустите меня, – сказала она, и решительно дернулась. Мгновение он колебался, потом отпустил ее руку и слегка отступил. Направляясь в сад, мимо них прошла группа рабочих-аборигенов. Сара воспользовалась этим и отпрянула в сторону, все еще не отнимая ладони ото рта. Оказавшись в безопасном, по ее мнению, расстоянии, резко повернулась и побежала в дом.

Следующие три дня все в доме буквально сбивались с ног, занятые подготовкой к предстоящему балу. У Сары возникала тысяча дел и забот, которые не давали возможности подумать о себе. Но нет-нет, да и вспоминался жгучий поцелуй Доминика Галагера, поцелуй каторжника. Позорное клеймо. Хорошие знакомые, друзья и близкие соседи были бы возмущены, узнав об этом. Если бы кто-то узнал о том, что молодая женщина, леди из порядочной семьи целовалась с осужденным, каторжником, преступником, позора было бы не избежать.

Но Сара отлично помнила, каким образом ее плоть отозвалась, откликнулась на этот злосчастный поцелуй. Наверное, прикоснувшись к ней губами, Галагер каким-то образом околдовал ее, она была не в состоянии думать и здраво размышлять. Другого объяснения случившемуся она найти не могла.

Случись подобное с кем-то другим, Сара, не задумываясь, осудила бы. Если бы, например, она застала Лизу, так страстно целующуюся с Галагером, она бы посоветовала отцу без промедления отправить развратницу в монастырь!

Сара, конечно же, целовалась до этого – даже дважды. Первый поцелуй ей подарил Майкл Аргес, сын одного из крупных овцеводов, живущих по соседству. Он тогда слишком много выпил на одной из редких вечеринок, которые иногда устраивают богатые овцеводы. Вот в таком состоянии молодой человек и подстерег Сару в темном коридоре. Ему было, наверное, семнадцать лет. Столько же исполнилось тогда Саре. Майкл оказался таким неуклюжим! Но подобное приключение «доставило бы Саре удовольствие», если бы от парня не разило спиртным. Да, он тоже пытался играть языком, но на этом сравнение с поцелуем Доминика Галагера кончалось. Саре вряд ли хватит воображения, чтобы описать поцелуй каторжника и собственную реакцию. И уж конечно обо всем невозможно сказать пустой избитой фразой «доставил удовольствие».

В другой раз она поцеловалась с Персивалем. Тот потерял терпение, выслушивая ее отказы на предложение руки и сердца. Отчасти, видимо, ему хотелось поразить ее силой своей страсти. А, возможно, просто хотелось продемонстрировать девушке мужское превосходство, показать настоящую силу самца и заставить ее, слабую женщину, покориться мужчине и без сопротивления выйти замуж.

Но его активность не возымела должного действия. Сара обнаружила, что целоваться с Персивалем ей крайне неприятно. Как только он отпустил ее, она высказалась по этому поводу холодно и отчужденно. Девушка буквально содрогалась от ярости и неприязни. С тех пор надсмотрщик больше ничего подобного себе не позволял. Сара не могла точно утверждать почему. Возможно, «перспективный жених» решил, что подобный тактический шаг неверен, а может быть, просто обнаружил, что поцелуй никому не доставил удовольствия.

Сару страшила предстоящая встреча с Галагером. Но в эти три дня он постоянно находился возле дома и избежать столкновения было просто невозможно. Всякий раз, встречаясь с его взглядом, Сара буквально умирала от унижения. По выражению его лица девушка видела, что он тоже не забыл поцелуя! Глядя на Сару, Галагер будто бы лукаво поддразнивал ее. Иногда ей казалось, что он подчинил ее, сковал ее волю к сопротивлению. Но возможности избавиться от его присутствия не было. Молодой человек сразу бы догадался, какое впечатление произвел на нее этот злосчастный поцелуй. Сара считала, что Галагер и без того достаточно презирает ее.

Хуже всего было то, что он поцеловал ее в приступе ярости, надеясь отомстить за пощечину. Для него подобные действия просто ответная оплеуха. Наверное, он здорово злорадствовал, почувствовав ее отклик! Должно быть, он не сгорал от внутреннего огня, ведь она – невзрачная простушка, отлично осведомленная о своей непривлекательности. Сара слишком хорошо знает жестокость реальной жизни. Сам Галагер тогда в конюшне гостиницы Янси назвал ее тощей и сообщил, что женственности у нее не больше, чем у швабры. Однако, к великому сожалению, он был точной копией мужчины ее мечты, олицетворением образа любимого человека.

Он превратил ее в настоящую дурочку. Нет, она сама превратилась в дурочку, грубо подумала о себе Сара. Если бы она сумела вовремя обуздать собственные чувства, создала видимость рассудительной женщины или хотя бы сделала вид, что ее охватил праведный гнев, то теперь не пришлось бы страдать от унижения.

Но она позволила каторжнику приласкать себя. Хуже того, она вела себя как распутница, целовала полузнакомого человека с нежной страстностью. Сара была готова убить себя, ей хотелось, чтобы Галагер навсегда забыл об этом поцелуе. Но факт оставался фактом, она была слишком разочарована, когда он внезапно отстранился.

Сара решила, что должна сохранить остатки самоуважения, она не может показать Галагеру всю глубину стыда за свой поступок. Необходимо вести себя так, будто ничего не произошло. Но сначала она должна дать ему понять, как далеко отстоят друг от друга их нынешние позиции… Тогда, после того, как он отстранился, Сара убежала в свою комнату и бросилась на кровать, с ужасом и стыдом вспоминая все позорные подробности объятий. Изводя себя горькими и бессмысленными упреками, она сообразила, что не может всю жизнь оставаться в комнате. Придется рано или поздно покинуть ее, а значит, встретиться с каторжником. Надо каким-то образом дать ему понять, что между ними ничего не изменилось. Он по-прежнему слуга, а она хозяйка. Она не позволит каких бы то ни было отклонений от установленного раз и навсегда порядка.